Клэр изогнула губы в той же улыбке, какой одарила меня на математике, будто у нас есть общая тайна. Она начала говорить что-то о том, как на репетициях вечно не хватает мальчиков, и что в театральном клубе нужна «новая кровь», как сказал бы ее «папочка». Я кивал, но почти не слушал. Столько всего отвлекало меня от встречи с Клэр Фонтейн. Вообще-то я мог думать только об одном.
ХЛОП, ХЛОП!
Я выдернул из рук Клэр флаер и включил на полную мощность глупую улыбку.
– Я приду, – сказал я.
Таб пожал плечами и взял канареечного цвета флаер из рук придурошной театралки.
– Приду за пышками, – вздохнул он. – Надеюсь, зубы у меня еще будут.
– Вот и отлично! – Клэр на мгновение качнулась на носках туристических ботинок. – В полдень, прямо здесь, в школе. Выучите пару сонетов и поработайте над своим провинциальным акцентом!
– Как в воду глядела! – сказал Таб.
По лестнице спускались другие ни о чем не подозревающие мальчики, и девчонки ринулись к ним с магией «РоДжу».
– И о чем она сейчас говорила? Я не понял, – заметил Таб.
Я взял его за плечо и подтолкнул к тротуару. Таб заныл, но я держал крепко, сосредоточившись на цели – выбраться с парковки. Путь преграждали кучки ребят, но я их обходил. Теперь звук раздавался четче и быстрее, хотя я не мог определить откуда.
ХЛОП, ХЛОП!
Слова Таба прозвучали резко, будто хрустнула сломанная веточка:
– Вот дерьмо! Дерьмовое-предерьмовое дерьмо.
Таб показал: Стив Йоргенсен-Уорнер шел по парковке, терпеливо отбивая мячом по мостовой. Машины разворачивались, с грохотом набирали скорость и исчезали, словно в кино про плохого водителя, но Стиву каким-то образом удавалось не останавливаться. Он заметил нас и безмятежно и пугающе улыбнулся.
– Скажи, что у тебя еще есть та пятерка, – прошептал я.
Таб покачал головой.
– Автомат с чипсами. Шесть с лишним.
Я печально посмотрел на него.
– Человеческому организму необходима пища, Джим! – хныкнул он.
Я поискал более безопасный маршрут. Перед школьным двором скучала вереница школьных автобусов. Обычно я ходил домой пешком, в чем никогда не признавался папе, но я легко смог бы провести в автобус и Таба. Водитель славился своей катарактой. Проблема заключалась только в том, что на пути находился Стив со своим роковым мячом.
Я лег на живот и закатился под припаркованный фургон.
– Джим? Это не урок труда! Не время менять масло!
– Пригнись!
Ему понадобилось больше времени, чтобы согнуться, но стук мяча сотворил чудо. Над нашими головами клацали промасленные детали машины, мир сузился до прямоугольника киноэкрана: серый тротуар, полоска травы, хрустящие по разбитому стеклу шины и сотни бестелесных ног, спешащие во всех направлениях.
ХЛОП, ХЛОП! Звук приближался с задней стороны фургона.
– Шевелись! – прошипел я. – К следующей машине, к следующей!
Коленки и локти ныли после предыдущих несчастий этого дня, но я прополз на них мимо передних колес грузовика к ослепительному свету дня, но всего на пару секунд, а потом под раму грязного четырехдверного седана. Таб полз за мной по пятам, хватая воздух ртом и потея. Бамперы, пружины и выхлопные трубы уже изорвали его рубашку и стянули штаны до неприличного уровня.
Мяч Стива стучал по обочине справа от нас. Мы видели его новенькие дизайнерские кроссовки, отвороты сшитых у портного брюк. Он остановился, словно определял наше местоположение. Я посмотрел налево, на заполненную машинами главную улицу. Опасный и переменчивый лабиринт, но тут одна машина остановилась, чтобы пропустить другую.
– Сейчас! – прошептал я. – Давай, Таб!
Я метнулся влево, перекатился на солнечный свет и залез под остановившуюся машину. Таб еле дыша последовал за мной. Ветер задувал нам в лицо выхлопные газы, мы закашлялись, отмахиваясь от них. Вот. Подобраться чуть ближе, и автобусы на расстоянии короткой пробежки. Машина над головой просигналила, мы оба подскочили и стукнулись головами о переднюю ось. Мы
