Металлический человек засунул мечи в ножны и положил обе руки на затылок. Очки авиатора на его лице покосились, а решетка от динамика у рта съехала в сторону. Он отвязал резинку от рогатки под подбородком и поднял один наушник, как и футбольный шлем под ним. Я приготовился узреть искаженные черты, к которым меня подготовили все просмотренные в жизни фантастические фильмы.
Гладкое и пышущее здоровьем лицо оказалось куда менее приятным сюрпризом. Я знал это лицо.
Это был дядя Джек.
Не тот дядя Джек, каким бы он оказался, если бы прожил жизнь и повзрослел, став пятидесятивосьмилетним. Этот дядя Джек остался тем же мальчишкой, что смотрел на меня каждый день с фото на молочном пакете на полке в гостиной: высокий для своего возраста, на лбу висит белобрысая челка, глаза светятся сообразительностью и храбростью. Разница состояла лишь в том, что этот мальчишка не был только что умыт и не ухмылялся с уверенностью. Его нахмуренное лицо было заляпано грязью и копотью, он понюхал воздух, словно его раздражал запах средства для мытья посуды, хвойного освежителя воздуха и арахисового масла.
– Дядя Джек? – выдохнул я.
Он встретился со мной глазами и кивнул.
– Очнись, Джим, – голос Таба дрожал. – Ничей он не дядя. Просто какой-то малец. Безумный малец. Безумный малец с мечами, который вломился в твой дом и… – Таб наклонился вперед и тут вдруг узнал металлического человека. – Ой, вот это да. Ни хрена себе! Джим, да ты только глянь, кто это! Это же чертов дядя Джек.
Тролли встали за спиной Джека. АРРРХ!!! опустил голову размером с валун, так что клочковатая шерсть защекотала Джеку ухо. Щупальца Моргунчика обвились вокруг руки Джека, а два глаза на длинных ножках потянулись к его голове, словно чтобы усилить его зоркость. Тролли шумно засопели. Джек кивнул, будто понял их. Я оперся на дверцу духовки и встал.
Джек шагнул ко мне – металл на его теле звякнул – и потянулся к моей шее шипастой перчаткой. Я задержал дыхание, гадая, не случится ли сейчас преждевременная и весьма необычная смерть Джима Старджеса младшего. Но вместо того чтобы меня придушить, Джек обхватил пальцем мою цепочку и вытянул бронзовый медальон из-под футболки. Окинул меня нетерпеливым взглядом, взялся за меч на лицевой стороне медальона и повернул его. Меч встал из горизонтальной позиции в вертикальную.
Я навострил уши. Внезапно до меня донеслось бормотание Моргунчика.
– …выглядит придурком, правда? И эта безвольная челюсть? Сутулая спина? Боюсь, бесславное племя. Бесславное! И что мы можем заключить из этого чудовищно банального одеяния? Где дух искателя приключений? Где славный семейный герб? И ни одной орденской ленты? Нет орденских лент? Какой позор! Настоящий позор! Ого! Я вижу искру разума! Довольно мило. Этот паренек… Он..? О, неужели! Неужели он меня слышит?
Хоть и почти слепой, Моргунчик вытянул один глаз, так что тот завис в воздухе примерно в полуметре от меня. Его заляпанные арахисовым маслом присоски затрепетали в опасной близости. В один миг все восемь глаз повернулись ко мне и быстро заморгали. Гигантский спутник Моргунчика тщательно вылизал внутреннюю поверхность щек, а потом тоже опустил голову и взглянул на меня.
– Привет, – с клыков АРРРХ!!!а капнуло арахисовое масло. – Мальчик. Человек.
– Они говорящие, – промямлил я. – Таб, они разговаривают.
– Джим, не беси меня, – ответил Таб.
– Ну конечно мы разговариваем, – сказал Моргунчик с безупречным выговором. – Мы же не скот какой-нибудь. Мы, так сказать, интеллигенция среди троллей, самые развитые из существующих видов, – его высокомерный тон перешел в извиняющийся вздох. – Но мы также и самые грубые. Прими мои извинения. Мы сожалеем, что не захватили второй транслятор для твоего соратника по оружию.
– Они извиняются, Таб, – сказал я. – За то, что ты их не понимаешь.
– Передай, что извинения приняты. Нет! Передай, что я прошу прощения, что пытался их пристрелить. Сначала скажи это. Это важно.
– Они прекрасно тебя понимают, Таб.
– А, ну извини. – И потом, уже громче, добавил для троллей: – Простите! Я серьезно! Пожалуйста, не убивайте меня!
– Убивать? Тебя? – Моргунчик выглядел ошеломленным. – Подобная дикость – не удел элит. Учти, мальчик, если собираешься мне докучать, то берегись. Тебе повезло, что я терпелив, могу переиграть в гляделки кого угодно, когда угодно и где угодно. Моя игра в гляделки с Протнурдом Настойчивым стала легендарной. Три года я сидел напротив старого Протнурда и радовался этому не более, чем порадовался бы ты; я просидел бы еще столько же, если бы старик не помер. Так что желаю удачи, если соберешься мне досаждать. Что же касается моей лохматой спутницы, то терпение не является ее сильной стороной.
