сторонам в поисках помощи.
Но вместо этого увидел у ворот профессора Лемпке, он тяжело дышал после пробежки из музея. Привередливый профессор весь покрылся язвами. Его лицо и руки облепила розовая корка засохшего гноя. Как малыш на своем дне рождения, он радостно скакал, хихикал и хлопал в ладоши. При каждом хлопке между ладонями увеличивались влажные полосы сыпи. Профессор получал удовольствие от жестокого зрелища, но прямо сейчас его внимание привлек человек, которого он ненавидел больше всего на свете: Тобиас, Таб Д.
Таб стоял перед своей ошеломленной бабушкой, обороняясь от Глаза Злобы достойными награды инструментами доктора Пападопулоса. Глаз размахивал присосками и выбивал инструменты из рук Таба с той же скоростью, с какой тот вынимал их из поясной сумки. Табу наверняка пришел бы конец, если бы бабушка не шагнула вперед, стукнув Глаз чем-то похожим на самый тяжелый в истории человечества кошелек. Глаз отшатнулся словно пьяный, наткнувшийся на груду бутылок с водой.
Таб взял бабушку за руку и побежал к трибунам. «Хлопающие стивы» позволили людям обороняться от Гумм-Гуммов, но это не могло длиться вечно, и тем вечером Таб доказал, какой он грозный боец.
Но он не ввязался в гущу драки. Вместо этого он продолжал бег рука об руку с бабушкой вдоль большой трибуны, пока они не скрылись из виду. Силы меня почти покинули. Теперь я понимал, что значит проигрывать. Полным отчаяния взглядом я смотрел мимо бесчисленных мелких троллей, щелкающих челюстями, мимо огромной твари, с легкостью отбросившей Джека и Моргунчика, чтобы сосредоточиться на АРРРХ!!!. Таб не был подлинным охотником на троллей, пытался напомнить я себе, хоть это было и непросто, но все же когда он покинул поле, я почувствовал, будто один из нас пал в битве.
Через несколько секунд в комментаторской кабинке появилось знакомое веснушчатое лицо, а за ним пожилая женщина с сиреневыми волосами, которая выглядела так, будто собиралась разразиться длинным потоком жалоб. Технический персонал и дикторы с наушниками исчезли. Остался только Таб, пытающийся разобраться с панелью управления, размахивая пальцем над тысячами непонятных кнопок. Потом, в момент озарения, он обнаружил на столике большой запотевший стакан с газировкой и поднял его над приборами. Таб поднял голову и – могу поклясться – заметил мой взгляд. Его скобки блеснули в озорной улыбке, и он вылил шипучку на панель управления, за которую школа отдала столько денег.
Большой экран просто взбесился. Боковым зрением я заметил, как экран ослепительно вспыхнул, залив стадион светом от сменяющихся в сумасшедшем ритме картинок – забитые голы, танцующие болельщицы и серия невнятных песнопений:
ЗАЩИТА! ВПЕРЕД, «БОЕВЫЕ МОНСТРЫ»! ЗАДАЙТЕ ЖАРУ!
По мере того как газировка проникала внутрь, пиксели рассыпались, слова и образы с шипением уступали месту единственному изображению: смазанной, мерцающей, прекрасной ряби.
Все Гумм-Гуммы на трибунах остановились и повернулись к самому большому телевизору из тех, что когда-либо видели. Кривые челюсти отвисли, закапала слюна. На Гунмара экран не повлиял, и он неодобрительно зарычал, но его приспешники не слышали. Они зачарованно наклонились к экрану. Люди по-прежнему лежали, испуганно свернувшись клубочками, боясь пошевелиться. Конечно же, их возглавил сержант Галагер, шагнув к ближайшему троллю и размахивая пистолетом перед остекленевшими нереагирующими глазами, а потом играючи выпустил пулю прямо в мякотки.
Толпа очнулась, люди стали подбадривать друг друга и вскоре облепили загипнотизированных Гумм-Гуммов как муравьи, пришпиливая коматозные тела к скамейкам трибун. Таб двигался в звуковой рубке как дирижер оркестра, разбрызгивая газировку тут и там, чтобы помехи на экране были поярче и поживее. В какое-то мгновение он задел регулятор громкости, и из динамиков хлынула какофония десятка разных радиостанций. Таб поиграл с кнопками, но все уже вышло из-под его контроля.
– Джим! Очнись!
Это был Джек, он орал так громко, что голос сорвался на фальцет. Он снял маску, на его бледном потном лице я не заметил облегчения, которое ощущал сам. За спиной Джека я увидел причину: Моргунчик катался на траве, стеная от боли – таких звуков я еще от него не слышал, из нескольких порванных щупалец брызгала фиолетовая жидкость. АРРРХ!!! тем временем уперлась спиной в столб прожектора, шерсть на загривке вздыбилась и блестела от крови.
Разразившись смехом, Гунмар всеми шестью руками поднял АРРРХ!!! над головой. Прожектор окатил троллей осколками стекла, вонзившимися в их тела. АРРРХ!!! пыталась вырваться, но оказалась совершенно беспомощной. Такой я ее еще не видел. Гунмар замахнулся и швырнул ее массивное тело метров на двадцать вверх, как снаряд из рогов, зубов и шерсти она приземлилась у ворот, где рухнула вместе с прожекторами с такой скоростью, что стальные опоры свернулись узлом. От столкновения в воздух взметнулся столб травы и грязи.
Поверженный охотник на троллей не пошевелился. Взвесь из травы и земли повисла у ворот.
– НЕТ!!! – завопил Джек.
