Ближе к пешеходному мостику, привалившись смятым металлом корпуса на бетонные плиты противоположного берега реки, лежала серая полутуша сбитой летающей тарелки. Подрыв системы самоликвидации традиционно уничтожил ту часть корабля, где находился пульт управления. Ага, сбили гада-космонавта! Хоть что-то в нашу пользу.
Причина нападения была понятна: гугонцы постарались решить проблему кардинально – не только вывести из строя радиоузел с ретрансляторами, через которые шла связь по всему району, но и уничтожить здание штаба. Правда, эти сволочи поплатились.
Куда ушли мои люди? Будь ты все проклято! Я только и делаю, что ищу исчезнувших!
Хоп! Мрачное осеннее небо, хмурое, влажное от накопленных, но еще не пролитых на многогрешную сочинскую землю дождей, медленно уплывающих вместе с тучами к Главному Кавказскому Хребту, рывком опустилось ниже. Хоп! Еще один рывок, и эта невыносимая свинцовая тяжесть навалилась мне на плечи, вдавливая в покрытие моста, словно космонавта, только что вернувшегося на Землю.
– Вот как все оно вышло, братва, – тихо сказал я настороженно притихшему коту, наконец-то открывая дверь.
Руки затряслись, падла, будто у молодого, надо же… Требуется пауза, сейчас мне лучше не рулить, улечу на обочину. Сейчас хорошо бы пальнуть по кому-нибудь. Хоть в небо шмальнуть с диким криком!
Кое-как нашарил автомат.
Но тут щелкнула рация, и планы пришлось изменить.
– Пш-ш… Елдырь-келдырь, Игорь Викторович, родной, вернулся, значится, блудный ты наш! – завопила радиостанция не по- старчески звонким голосом знаменитого на всю округу шкипера «Тунгуса». – Не туда ты смотришь, голубчик! Хе-хе! И чего выстроился на мосту, как лишенец, удумавший с тоски счеты с жизнью сводить? Ты погоди с этим, командир, жизнь прекрасна!
Я с шумом выдохнул горячий воздух.
– Василий Семенович… Ты? Гады, что же вы со мной делаете?
– А че делаем? – невозмутимо осведомился старый хрен Будко, пару раз щелкнув каким-то переключателем. Прямо-таки вижу эту невозмутимую хитрую рожу. Еще и в фуражке, поди, сидит.
– То! Па-ачему на связь не выходили! – заорал я на всю реку.
Две цапли бодро поднялись в воздух и, с неудовольствием поглядывая в мою сторону, полетели над водой вверх по течению.
– Что ж ты так орешь, будто рации у тебя нет? – хохотнул вредный старик.
– У меня есть. А у вас, сволочей? И что с людьми, где доклад?
– Командир, веришь ли, вторую антенну в порту спилили, ставим! – заволновался шкипер. – Никак толком не приладим, елки мелкие…
– С людьми что?! Прием.
– Да что с нами сделается, с людишками российскими, к любой напасти привычными? Викторович, не дурни же, перебазировались вовремя, – неожиданно спокойно произнесли динамики аудиосистемы джипа.
– Мы ить в «Цитрусе» приховались, значится, все нормальненько. Ты не волнуйся так, доедешь сюда, все до сведения и доведем, без утайки.
Я зло ударил кулаком в потолок, чуть не угодив костяшками в оружейное крепление.
– Будко, доклад!
– Целы все, целы, не бурли. Кхе! Кхе-кхе! За время вашего отсутствия во вверенном… вверенном нам подразделении окончательного апокалипсиса не случилось! Так, самую малость. Разорался он, гляди-ка… Пацанятки тебя поехали встречать, чай, уже к мосту подбираются, не шмальни там, смотри.
– Линна?
– Присмотрел, – коротко ответил он.
– Понял, конец связи, – сообщил я и полез в боковой карман за платком. Лоб, шея, ладони – вспотели, покрылись холодными каплями.
Не дожидаться же встречающих на мосту.
Я медленно поехал в сторону переходящего, как его называли, блокпоста на левом берегу Мзымты. Поначалу блок был ментовский, по виду кустарный до невозможности: мешки с песком, «ПКМ» на сошках и типовой полицейский «УАЗ». Позже полицейских сменили мои армяне, Ной с сыновьями, Аразатом и Гарником. В смене было двое, третий менял по графику. Кроме пулемета, у постовых имелись два «АКМ», да три «ПМ» у мужиков при себе, неплохой комплект, достаточный. Первым делом кавказцы довели уют и оснащенность поста до логического южного совершенства. Пулемет «ПКМ» встал на красивую турель, мешков
