– Сейчас не попасть в интернат, они тебя поймают. Молчи, а то быстро устанешь, все вопросы потом.
Мы бежали как сумасшедшие, я ничего не понимала. Позади действительно слышались свистки и вой сирены. Мальчишка нарочно выбирал узкие извилистые переулки – в полете орланам удобно на открытых пространствах, а лавировать между домами они предпочтут, конечно, на своих двоих. Не то чтобы я боялась полиции – совсем нет, с чего бы? Но, столкнись мы с ними, меня привели бы в интернат под конвоем, пришлось бы объяснять, что я делала на площади, как ушла из спальни. И страшно не то, что недели на две лишили бы прогулок, а то, что разоблачили бы мою тактику и, главное, узнали про мои странные способности. И если в первом случае мне просто пришлось бы отказаться от такого удобного способа побега, то чем обернулось бы второе – неизвестно. Интуиция подсказывала: ничем хорошим.
Мы выбежали к самому заливу – я ни разу не гуляла одна так далеко. С учителями мы, конечно, были здесь много раз: купались, загорали на камнях, собирали раковины, даже пытались рисовать морские пейзажи.
Совсем стемнело, волны тихо пели, шурша о гальку. Из фонарей не горел ни один, и вода вдалеке казалась совершенно черной. Даже обломков скал, торчащих над водой сразу за буйками, не было видно. Луны тоже не было, только звезды висели низко, словно подглядывали за двумя непослушными детьми на берегу. Мальчишка подошел к воде умыться – он совершенно взмок, хотя был в майке и бриджах, не очень по сезону.
– Ты, в конце концов, скажешь, зачем в меня вцепился? – не выдержала я. – И кто ты вообще такой?
Мне тоже было жарко, я скинула толстовку, оставшись в футболке, и побрызгала водой на лицо.
– Сергей, – представился парень, на секунду перестав поливать голову водой из горстей. – А тебя как?..
– Анна. – Я пожала плечами.
Сергей выпрямился.
– Кто-нибудь знает, что ты так можешь?
– Как?
– Влиять на механизмы.
– Что-что? – поразилась я.
– Это ведь ты заставила часы играть другую музыку! Я видел!
– Да, но просто… Я умею слышать мелодии. В ветре. В воде. В скрипе качелей. Иногда могу их переделать, например, у пружины, у будильника. Или как сегодня – у больших часов…
– Да? – усмехнулся мальчишка. – А мелодию ветра ты можешь переделать? Или только часов и будильника?
Я растерялась. А ведь правда: мне никогда не приходило в голову переделать мелодию ветра или плеска воды. Или попробовать переучить птицу. Не приходило, но я откуда-то точно знала: не получилось бы.
– Ясно: не можешь, – заключил Сергей. – Так кто-нибудь знает или нет? Хоть один человек? Только не ври, Аня.
– Вот еще! – возмутилась я. – Во-первых, почему я должна неизвестно с кем откровенничать?
– Я ведь представился, – возразил парень.
Я фыркнула.
– Назвал имя, и что? Откуда ты взялся? Я всех на острове знаю!.. А во-вторых, мне скрывать нечего. Никто не знает. Если б я кому-нибудь сказала, тут же растрепали бы по всему интернату, у нас же скучно! А мне это надо? Мне это не надо! – заявила я, мысленно удивляясь, как это я так внезапно выложила все незнакомому человеку? В интернате столько времени скрывала от всех, даже от Славки, не говоря уже про девчонок, а тут – раз!
– Это ты молодец, – похвалил Сергей. – Правильно, что никто не знает. Потому что, если об этом услышат орланы, жизни тебе не будет. Слушай, тебе надо уйти из интерната насовсем. Только не сейчас.
– Ты что, сумасшедший? – Я покрутила пальцем у виска. – Куда?
Я стала натягивать толстовку и тут только обнаружила, что в кармане нет гармошки.
– Дохлый гоблин!
– Потеряла что-то? – понял Сергей.
– Гармошку!
– Это плохо. – Его голос помрачнел. – Если найдут орланы, начнут копать, тогда…
– Да что ты все каркаешь: «орланы, орланы»! Может, она здесь где-нибудь…
Орланы – это оборотни. У них есть свой остров, Рока-Алада. Там они гнездятся, там тренируют молодых. Нам доступ на их остров закрыт. Они же почему-то могут жить на Светлоярске и следить тут за порядком.
Я стала ползать на четвереньках в темноте, шаря руками вокруг. С таким же успехом можно искать черную кошку в темной
