— Но я ведь не сам, — начал отнекиваться покрасневший Василий. — Главная заслуга тут Даши и Миамины.
Вольский остановил его взмахом руки:
— Дочь я к ним не отпущу, о Миамине вы попросили Ефросинью не распространяться, остаешься только ты. Придется, герой, тяжесть лаврового венка нести в одиночку.
Васе последние слова очень даже понравились, он приосанился и улыбнулся.
— Так что мне говорить? Ты поедешь?
— Да, если отпустите.
Вольский покачал головой:
— Если бы я был против, то не начал бы этот разговор.
— И то верно… А вы случайно не в курсе, почему родственница вожака вертигров оказалась в зоопарке?
— В курсе, — кивнул Вольский. — Девушка чем-то не угодила жене Чернова, и ее таким образом наказали втайне от родственника.
— Хорошее же наказание! Жену патриарха бы так в клетку запереть! — возмутился парень.
— Чернову не получится — она не вер, а магичка, — возразил Вольский.
Поняв, что он в курсе определенных деталей нашей незапланированной поездки, я немного расслабилась. Значит, Вольский также знает, что мерами безопасности мы не пренебрегли и сделали все, чтобы Дарья не повстречала мать. Следовательно, надежда на то, что сильно песочить нас не будет, остается.
Когда Василий ушел, хозяин кабинета взялся за дочь, все время ерзающую в большом кресле из вишневой кожи. Я сидела в таком же, испытывая непередаваемый дискомфорт: мягкое и глубокое, оно поглотило меня в своих объятиях. Неудобная мебель — избитый прием для тех, кто желает вызвать неуверенность и раздражение у посетителей, странно, что Вольский к нему прибег.
— Дарья, ты наказана. Никаких новых игрушек, сладкого и мультфильмов в течение месяца, — как-то по-обыденному объявил маг дочери. Удивительно, насколько хорошо он контролировал свои эмоции, сообщая о наказании. — Понимаешь, за что?
Серьезная девочка кивнула.
— Тогда ты свободна.
Потупив взгляд, Даша, легко выпрыгнув из кресла, вышла из кабинета.
Оставшись наедине с проклятчиком, я едва не запаниковала. Несмотря на все ухищрения в виде маскировки и поездки в другой зоопарк, остро чувствовала свою вину. Я не выполнила его требование не выводить девочку за забор, и никакие оправдания тут не помогут.
— Простите, я виновата, — покаялась сразу, как только за Дашей закрылась дверь. — Сегодня же уеду из вашего дома.
Вольский, сидящий в темно-коричневом кресле, похожем на трон, смотрелся по-королевски внушительно и властно. И хотя он крутил в руках черный телефон, нервничающим совсем не выглядел. А вот я… у меня даже ладони вспотели.
— Никуда не нужно уезжать, — тихо произнес он. — Я вас ни в чем не обвиняю — менталистам сложно противостоять, особенно таким, как Даша. Это я должен просить прощения, что вы подверглись внушению.
Не сразу поняла, что происходит. Он извиняется? Неожиданно.
Тем временем Вольский продолжил говорить:
— Я работаю над тем, чтобы дочь не росла капризной и эгоистичной.
— Даша и не будет такой, ведь она чувствует чужие эмоции и читает мысли.
— К сожалению, дар только все усложняет. Вы просто не слышали о магах разума, превратившихся в чудовищ.
— Да, о таком не говорят за чаем… — Я поежилась, представив, что Дашины способности достались какому-нибудь психопату. А ведь даже нормальных людей умение слышать мысли окружающих может свести с ума.
— Вероятно, я скверный воспитатель… или виноваты частые командировки, раз не справляюсь в достаточной мере, что и показали вчерашние события.
Облегчение, вызванное тем, что все обошлось, и несдержанность толкнули к необдуманному заявлению:
— Даша не поддается воспитанию, потому что вы запретили видеться ей с матерью.
Уголок рта хозяина дома дернулся. Все же нервничает, а сразу и не скажешь.
— Да какая из Ксении мать! — с досадой произнес он. — Она может влиять на Дашу только плохо. Если бы не открывшийся дар, она забыла бы о существовании дочери.
Я опешила:
— Как вы можете так говорить?
