боги просто не помещаются, факт. На ярмарочной площади города Франкфурта это (в очередной раз) делается очевидно.
Если уснуть
в самолете еще до взлета, проснуться перед самой посадкой, увидеть в иллюминаторе невозможную какую-то розовую церковь на невозможном же высоком холме, окруженном лесами и маленькими деревенскими домиками, вполне можно успеть сообразить, что тебя привезли в какую-то левую параллельную реальность, где все похоже, но немножко не так. Я имею в виду, можно успеть врубиться прежде, чем наивный организм примет новую реальность за чистую монету и вспомнит, что так было всегда. И розовая церковь эта в одиночестве на холме вообще всегда стояла.
Короче. Кто первый встал, того и тапки. На этот раз тапки мои.
Ж
Жверинас
Жверинас – район контрастов, где гнилые деревянные хатки, худо-бедно поддерживаемые высоченными штокрозами, соседствуют с буржуйскими особняками за сто миллионов миллиардов – увы, без штокроз.
Бобровая улица выводит путника к двум маленьким прудам, разделенным узкой, от силы метров двадцать, полоской суши.
В одном пруду плавают утки, другие утки гуляют по берегу. Вместе с утками там гуляют красивые улыбчивые люди с красивыми улыбчивыми детьми, все в ярких куртках и жилетах, все вежливо здороваются друг с другом, терпеливо отвечают на вопросы детей и кормят уток. Звучит преимущественно английская речь, местами внезапно переходящая в русскую и литовскую.
В соседнем пруду нет ни единой утки, берег его пуст и мрачен. Даже деревья как-то зловеще нависают над водой, и стволы у них готически темные, и кроны уже поредели.
На берегу стоят два нетрезвых человека средних лет, высокой степени изношенности. Один стягивает свитер, явно намереваясь упокоиться в темных водах. Ну или просто туда нырнуть. Второй просит:
– Не надо, Повилас!
Товарищ вдумчиво глядит на него исподлобья:
– Аргументируй.
Над обоими прудами повисает неловкое молчание, не нарушаемое даже утиным кряком.
З
Забавно,
что умственно человечество развивается гораздо быстрее, чем физически. То есть, мы уже радостно читаем всякую дерриду и медитируем на цветки лотоса (кому что). А тело с инстинктами и системой интерпретаций еще из древнего полуживотного мира. Нам уже и пора бы завести модель поновей, чтобы воспринимало побольше, но пока не выдали. И из этого трагикомического противоречия рождается удивительное, невиданное чудесное чудо: интеллектуал-материалист. Чей ум способен (теоретически) вместить в себя очень много духа, а тело пасует: ему восприятие не выдали. Сидит такой проклятый ангел, рассуждает: я не могу поговорить с Богом, следовательно, Бога нет.
(Мы все понимаем, да, что словом «Бог» мы обозначаем некую вездесущую непознаваемую силу, а не дяденьку, который прыгает по облачкам и следит, кто чего неправильного схомячил в постный день? Я на всякий случай напоминаю.)
Знаки и знамения
На пирсе, ведущем к Варненскому маяку, три надписи на понятных языках, буквально одна за другой:
Я так хочу до тебе
Пусть мы далеко, над нами одно небо
Сегодня просто не твоя жизнь
Идеальный читатель
– Идеального читателя, конечно же, не существует, хотя бы уже потому, что реальность, в рамках которой мы все сейчас живем, совершенно не приспособлена для чего-либо идеального. И с чего бы читателю быть исключением.
– Идеальный читатель – это просто читатель, который умеет читать. Я сейчас не о какой-то выдающейся способности хитроумно проникать в потаенные глубины авторского замысла, а о простом умении складывать из букв слова. Сложил из «ж», «о», «п», «а» слово «жопа», а не, к примеру, «вечность» – вот и молодец. Прочитал, что написано!
– Идеальный читатель – это, конечно же, тот читатель, чья жизнь изменилась от прочитанного. Неважно, как именно, неважно, до какой степени. Если читатель прочитал про яблочный пирог и пошел его печь, это тоже годится. Просто в такие моменты (то есть, когда под влиянием текста совершаются поступки) строятся мосты между несбывшимся и сбывшимся. А иногда
