Когда заходит речь об окончании Кали-юги, я примерно так все себе и представляю. Меняются (по крайней мере, поначалу) не внешние обстоятельства, а сознание. Постепенно становится все больше людей, для которых желание мучить других больше не норма. А желание делиться избытком – напротив, становится нормой.
Это только кажется не очень важным, а на самом деле – основа основ.
Жизнь (в любой реальности) – это магия, хотим мы того или нет. Просто не такая магия, о которой мы знаем из сказок, а совсем другая. Сложная, непонятная, часто (в нашем случае, так точно) очень медленная. Незаметная глазу и обычно недоказуемая, отчего становится вопросом веры. Да еще и вопросом выбора веры, и вопросом удержания внимания на вере – вопреки не только фактам, но и отчаянным воплям интерпретирующего их ума.
Нынешние текущие события в мире, на первый взгляд, совершенно не похожи на конец Кали-юги. Будем честны, они гораздо больше похожи на ее начало.
Штука, конечно, в том, что прошлое никогда не уходит без сопротивления. Особенно после того, как уже стало прошлым. Сопротивляться оно может яростно. Может даже утащить с собой в пропасть наступившее будущее, то есть нас всех. Но это не отменяет того простого факта, что мы уже есть. Точнее, что есть – только мы. А все остальное – морок. Страшный, смертельно опасный, но не имеющий никакого смысла. Не имеющий бессмертной составляющей. И ни малейшего шанса на продолжение.
Что-то вроде бесов, которые, по заверениям моих религиозных знакомых, толпами лезут на святых, уединившихся в пустыне для окончательного просветления. И приход их, по словам специалистов, означает правильное течение процесса.
Единственное, что могут сделать живые и подлинные, заранее сбывшиеся на страшной границе двух эпох люди будущего вот прямо сейчас – не испытывать ни страха, ни ненависти, ни даже желания наказать зло. Причем не ради торжества собственной просветленности, а потому что зло питается страхом, ненавистью и прочими проявлениями внимания. И подход «нехай подавится» тут не катит. Оно не подавится, оно налопается и проживет дольше, вот и все.
Что мы действительно можем сделать – знать, что этих бесов на самом деле нет. Знать – вопреки фактам, которые кажутся более чем убедительными. Знать – вопреки собственной (слишком) человеческой природе, которая хочет спрятаться, пряник и убить врага. Это очень непростое волевое усилие, но если что сейчас и сработает, так только оно.
Я отдаю себе отчет, что понять меня довольно непросто. Но тут ничего не поделаешь. Надо понимать. Оно того стоит.
Как-то мало в этом году было гроз, —
говорю я. – Да почти вовсе не было, обленились они там, на небесах.
И ровно в этот момент (вот прямо сейчас, еще продолжается) раздается страшный небесный грохот, потом еще и еще, и в ночном небе один за другим расцветают поразительной мощи и яркости фейерверки.
Красиво отмазались.
Кипарисы
Катались на водном велосипеде в Тракае, нарочно приехали туда попозже, ближе к закату. В какой-то момент перестали крутить педали, дрейфовали, смотрели по сторонам. И тогда тополя на дальнем берегу стали кипарисами, пресные воды озера Гальве – солеными водами Средиземного моря, а кем стали мы, понятия не имею. Скорее всего, никем.
Ключ от города
История возникновения города или миф о возникновении города (миф, хотим мы того или нет, концентрат истории; сколько ни разбавляй его фактами, миф все равно останется в основе конечного состава) – так вот, миф о возникновении города дает отличную подсказку: где мы оказались, и как здесь себя вести, если хотим быть не обузой, а необходимой деталью.
Миф о возникновении Вильнюса (княжий сон о железном волке, интерпретация жреца, инициировавшая строительство города) наглядно показывает, что в фундаменте нашего города лежит результативная коммуникация – человека с
