Панкрат услужливо налил ему стакан воды. Той с благодарностью принял его.
– Извините, – прохрипел он. – В последнее время здоровье ни к черту!
– Вообще-то я удивлен, – сказал один из присутствующих. Никита не разглядел, кто именно. – Вы привлекли этого человека в качестве консультанта? Благоразумно ли это? Особенно после того инцидента…
– Какого еще инцидента?! – злобно прохрипел Той и снова закашлялся.
– Думаю, нет нужды напоминать…
– У всех случаются промашки! – захлебываясь кашлем, прокаркал Той. – И не вам судить меня!
– Не ссорьтесь, господа, – примирительно произнесла Эмма. – Роберт Той – единственный, кто остался в живых из того подразделения. Нам было просто не к кому обратиться, кроме него.
Той расхохотался громким скрежещущим смехом.
– Я сделал вам большое одолжение, явившись сюда! Но могу и уйти! И разбирайтесь со всем самостоятельно!
– Довольно! – сказал Павел Васильевич. – Той, присаживайтесь! Мы не в том положении, чтобы отказываться от помощи специалиста. Тем более единственного.
Той свысока глянул на своего оппонента и опустился в свободное кресло.
Старик залпом выпил воду, предложенную ему Панкратом, и опять закашлялся. Теперь Никита разглядел его лицо. Роберт Той имел восточные черты и узкий разрез глаз.
Едва услышав фамилию «Той», Никита сразу вспомнил своего одноклассника Руслана. У высокого, темноволосого, зеленоглазого Руслана глаза были слегка раскосые. Отец его был корейцем, а мать русской. Не приходится ли он родственником этому самому Роберту Тою?
– Господин Той когда-то руководил военным институтом, где ученые проводили масштабные исследования по изучению способов воздействия на погоду, – начал генерал. – По заказу нашего министерства они пытались управлять погодой при помощи распыления химикатов, радиоизлучения и плазмы…
Точно! Руслан на экскурсии говорил, что его дед работает на метеостанции.
– Это что, шутка? – удивленно спросил Павел Васильевич.
– Отнюдь, – покачал головой генерал. – Военные полностью контролировали эксперименты. Ведь это сулило нам невероятные возможности. Настоящее погодное оружие! Над проектом работала группа выдающихся ученых того времени: сидящий перед нами господин Той, печально известный Владимир Штерн – в ту пору еще выдающийся химик, не увлекшийся генетическими экспериментами. Еще пара ученых, Шадрин и Громов, и, насколько мне известно, ваша жена Эльза, Павел Васильевич.
У Никиты отвисла челюсть. У прокурора Воропаева – тоже! Мать Ксении работала вместе с профессором Штерном?! Она трудилась над созданием погодного оружия?!
– Моя жена… – ошарашенно проговорил Павел Васильевич. – Вы что-то путаете, Валентин Яковлевич. Она работала в небольшом научном институте…
Он осекся на полуслове. Генерал выразительно на него посмотрел.
– Вот-вот, – спокойно подтвердил он. – В небольшом научном институте, подчиняющемся нашему военному министерству. Это был глубоко засекреченный объект, все его участники дали подпис ку о неразглашении. Вы продолжите, господин Той?
Старик кивнул и снова закашлялся.
– Проект носил название «Колебатель земли», – хрипло проговорил он, когда кашель прекратился. – Уже в те далекие времена мы понимали, что возмущения в магнитосфере и ионосфере земли влияют на климат…
– А если попроще? – попросил Павел Васильевич.
Старикашка бросил на него недовольный взгляд.
– Нам удалось создать прибор, способный влиять на погоду, – с гордостью в голосе сказал он. – С его помощью мы могли вызывать искусственно северное сияние, провоцировать небольшие землетрясения и оползни в горах и даже создавать ураганы.
– Фантастика! – изумленно выдохнул кто-то.
– Но зачем это было нужно военным? – поинтересовался Панкрат.
– С помощью этой установки можно забивать помехами вражеские радиолокаторы, – пояснил генерал, – обнаруживать секретные подземные комплексы противника…
– А также выжигать на расстоянии вражескую электронику, – подхватил Той. – Выводить из строя космические спутники! Ну и создавать стихийные бедствия, мощные ливни и землетрясения, наводнения и тайфуны. Это был сугубо мой проект! Я лично…
