Вернее, как… Изображать оскорбленную невинность я еще могла, зато внутри не сопротивлялась, а, наоборот, таяла. И злилась на себя за эту мягкотелость! Но, несмотря на все обиды и принятые решения, реагировать иначе все равно не могла.
– Значит, я наказан? – сбрасывая меня на кровать, повторил давешний вопрос король. А едва кое-кто недальновидно кивнул, продолжил: – Что ж, ладно. Буду свою вину замаливать. Но, дорогая моя Света… ты же видела, как я письмо разворачиваю. Ты могла остановить, но вместо этого предпочла стоять и смотреть. А теперь делаешь из меня чудовище?
Реплика была интересной и, безусловно, относилась к числу запрятанных в рукав козырей. Да, я действительно видела, но…
– А вот не надо с больной головы на здоровую перекладывать! – выпалила возмущенно.
Ринар ответил хитрой улыбкой и принялся стягивать расшитую сложными узорами куртку. После, буквально в одно движение, избавился от рубахи, и все, желание сопротивляться рассыпалось в пыль. А я сама с большим удивлением осознала, что красивое мужское тело действует на меня как наркотик. Или прикол не в теле, а в том, что оно Ринару принадлежит?
Как бы там ни было, но я замерла, завороженно глядя на коронованного хама, а он стянул еще сапоги и шагнул ко мне. Очень ловко с прежней улыбкой забрался на кровать, ну а я…
– Даже не мечтай! – прошипела строго, а сама поняла: нет, не таю. Уже растаяла! Но…
Попытка отползти от величества была очень активной и абсолютно реалистичной. Возмущенный визг, который вырвался в миг, когда Ринар поймал, тоже ни толики фальши не содержал. Тихий стон, которым сопровождалась вопиющая выходка – Ринар запустил руку под платье и принялся гладить бедро, – был уже совсем настоящим. В общем…
– То есть я прощен? – наклоняясь к губам, озвучил свой вывод король.
– Да. Нет. В смысле… Только на сегодня! – все-таки нашлась я. И вот после этого лично потянулась к его самодурству с поцелуем.
Ринарион не возражал, а совсем наоборот – он принял мою инициативу с большим интересом и вниманием. Но спустя пару минут управление процессом перехватил. Для начала распустил шнуровку платья, а когда многослойный наряд оказался на полу, придавил к кровати и принялся целовать всюду, докуда дотянется.
Это было настолько волшебно и волнующе, что все сожаления по поводу собственной мягкости резко испарились. Все, на что меня теперь хватало, – стонать, обвивать королевскую шею руками и получать огромное удовольствие от процесса.
А вот утро, увы, не порадовало. Оно началось с воспоминания о посетившем сне, и настроение рухнуло в пропасть еще до того, как я распахнула глаза и увидела раскрашенный серыми тенями потолок.
Дело в том, что подозрения касательно реакции родных на письмо оправдались, и добрую половину ночи я наблюдала рыдающую маму и отца, который из отделения полиции вернулся. Ну и Юльку – сестра была единственной, кто вопреки всякой логике мне поверил. Она пыталась убедить родителей, что все не так плохо, но…
Чувства домашних были понятны. Более того – окажись на их месте я, то истерила бы не меньше. Вот только в данный момент я была по иную сторону «баррикад», и передо мной стоял поражающий оригинальностью вопрос: «А что делать?»
Попытаться успокоить? Отправить новое послание, сообщив заодно, что я все вижу? Передать в родной мир какую-нибудь усыпанную брюликами штуку как доказательство того, что со мной все действительно неплохо?
Именно об этом я размышляла, лежа рядом со спящим еще Ринарионом. И чем дальше, тем сильней утверждалась в мысли, что плыть против течения не стоит. В том смысле, что гораздо разумнее взять тайм-аут. Дать родным успокоиться – это во-первых, и не мозолить глаза Богине – это во-вторых.
Придя к такому выводу и взвесив его раз пятьсот, я шумно вздохнула и повернулась на бок. Потом приподнялась на локте и принялась изучать лицо спящего мужчины.
В данный момент Ринар выглядел очень умиротворенным. И это умиротворение было настолько притягательным, что пальчики сами потянулись, коснулись подбородка, на котором уже пробилась щетина, провели по ровному аристократическому носу и очертили линию скул. А вот дальше…
Поступок был закономерным, но неосознанным. В смысле, я не отдавала отчета в собственных действиях! То есть я абсолютно не помню, как приподнялась, провела по губам Ринариона языком, а потом прикоснулась к этим губам поцелуем.
Хуже того – что именно творю, я поняла лишь после того, как рука короля легла на затылок, лишая возможности отстраниться и этот поцелуй прервать. А спустя несколько бесконечно долгих и сладких минут, когда меня все-таки отпустили, услышала:
– С добрым утром, дорогая. Как спалось?
Не знаю почему – вероятно, дело в хитром блеске голубых глаз и совершенно кошачьей интонации, – но захотелось прибить. Потом… изнасиловать и прибить снова. И так еще пару раз!
Я даже потянулась к королевской шее, но Ринар руки перехватил. Медленно поцеловал каждую из ладоней и замер, не без