серебристая «белочка» с длинными узкими ушами и таким же пушистым, как у земной тезки, хвостом. Спрыгнула на землю, принюхалась, придирчиво выбрала один из валяющихся на костях плодов — белых, мелких, размером и формой напоминающих редиску, — нанизала его на нижние зубы и с потешно раззявленным ртом ускакала обратно на дерево.
Симбионты, вспомнил лейтенант. Наверное, разносят по лесу семена миротворца, других-то едоков он сам ест.
Устроившийся на отшибе сержант призывно махнул Олегу рукой, а когда тот подошел, негромко спросил:
— Чего не стреляли?
— Зачем? — удивился парень. — Она же вроде мелкая, безобидная.
— Скажите еще, симпатичная, — усмехнулся Наф-Наф. — Только любит все на зуб пробовать, а если тяпнет, мало не покажется — они ж и трупы грызут, нахватываются от них всякой дряни.
Сержант покосился на дремлющих «ферзей».
— Поболтаем «без погон»?
Лейтенант почувствовал себя курсантом, к которому подошел преподаватель — вежливо, но строго поинтересоваться, почему парень завалил зачет.
— Конечно, — храбро ответил Олег.
Но Наф-Наф не спешил его отчитывать.
— Куришь?
— Нет… То есть вообще-то умею… — Парень хотел сказать, что охотно покурит за компанию, но сержант уже отдернул кисет.
— Ну и молодец. Нечего легкие пачкать. Ты ведь генерал-майора Васильева сынок, верно?
— Да. — Если бы Наф-Наф произнес это не столь благодушно, Олег покраснел бы еще сильнее.
— Известная фамилия, — одобрил сержант. — А что ты в штабе два года делал?
— Фигней страдал, — честно ответил Олег. Отец, рано состарившийся и поседевший, не хотел, чтобы его сыновья продолжали династию военных. Старшего удалось отговорить. Младшего — замариновать в штабе. Олег любил отца и гордился им, но именно поэтому хотел выйти из генеральской тени и заиметь собственную, чтобы его дети тоже могли им гордиться.
Наф-Наф негромко рассмеялся.
— А теперь, значит, не страдаешь?
Олег пожал плечами и, понизив голос, виновато спросил:
— Что, паршивый из меня офицер?
— Да нет, хорошо держишься, — ободрил его сержант. — Только уверенности чуток не хватает, металла в голосе.
— «Ферзи» и так бесятся, что ими новичок командует.
— Дуркуют, а не бесятся. И ты не бесись, держись как держался, и все будет пучком. Притретесь, они ребята хорошие.
Сержант оторвал клочок полупрозрачной бумаги и принялся мастерить самокрутку, не столько предвкушая результат, сколько наслаждаясь процессом. Толстые, с виду неуклюжие пальцы ловко распределили табак по бумаге, согнули ее «лодочкой» и свернули в идеально ровную трубочку. Наф-Наф лизнул краешек бумаги, залепил цигарку и с укоризной добавил:
— А вот с кибером ты действительно зря цацкаешься.
— Что значит — цацкаюсь? — уязвленно вскинулся Олег. — Какой из него, голодного, боец? По-моему, наши шкуры дороже пары консервов!
— Да нет, тут ты все правильно сделал, — махнул рукой сержант. — Эдик зарвался, давно пора было его по яйцам щелкнуть, но парни по дружбе терпят, а я тут вообще пробегом, в следующем месяце на Маяк перевожусь. Я про другое. Про твое обращение с киборгом. Болтаешь с ним, хвалишь за выполнение приказа, «спасибо» говоришь…
— Я машинально!
— Во-во, машинально. Знаю я эту хрень, — сержант сунул самокрутку в рот и похлопал себя по карманам в поисках зажигалки, — уж слишком они на людей похожи, привязываешься к ним, как к собакам. Забываешь, что это просто механизм, ходячая пушка, пластина бронежилета… Видел, как парни к нему относятся?
— Как?
Сержант прикурил, пряча огонек в кулаке, и с наслаждением выпустил дым из ноздрей.
— Никак! Чтоб потом не жалко было. И чтоб голову за него под плазму не сунуть. Машинально.
— Еще чего… — смущенно пробормотал Олег.
— Того, того. Учись, парень, пока я жив. А раз до сих пор живой — значит, умный!
