— С Бенедиктом? А что такое?
— Ты не хотел бы поговорить с ним?
— Да, конечно, но ведь он умер. Погиб две недели назад. — Это по-прежнему казалось столь же немыслимым, как в ту первую ночь.
— Пути, закрытые для большинства живых, ленивцам открыты.
А говорить с вами надо, набравшись терпения.
— Не понял. Ты что, спиритический сеанс предлагаешь устроить? Пообщаться с его духом?
— Бенедикт в нижнем мире. Он тень, а не дух.
Абигейл вернула голову в прежнее положение, не спуская глаз с Квентина.
— В нижнем мире. — Он не знал даже, что в Филлори есть такой. — В аду, стало быть?
— В нижний мир уходят души всех мертвых.
— Хорошо ему там? В смысле, упокоился он или как?
— Не могу сказать. Человеческую натуру я понимаю не до конца. Для ленивца покой — нормальное состояние.
Хорошо быть ленивцем, как видно. Квентина беспокоило, что Бенедикт, будучи мертвым, остается… в сознании, что ли? Жутко. Как будто его похоронили живым.
— Но его там не мучают? Такие ребята с рогами и с вилами? — Кто разберет, что возможно в Филлори, а что нет.
— Нет, не мучают.
— Но на небо он все-таки не попал.
— Какое такое небо? Есть только нижний мир.
— Так как мне поговорить с ним? Ты можешь… как бы это сказать… обеспечить нам связь?
— Нет, Квентин. Я не медиум, а проводник, психопомп. С мертвыми не общаюсь, но дорогу в нижний мир могу показать.
Квентин не был уверен, что хочет этого. По перевернутому лицу Абигейл он ничего не мог прочитать.
— Физически то есть? Так прямо возьмем и пойдем?
— Ну да.
Глубокий вдох.
— Я бы очень хотел помочь Бенедикту, но не хочу оставлять мир живых.
— Я тебя не заставляю. При всем желании не смогла бы.
В трюме, освещенном только свечой, было довольно страшно. Свеча горела совершенно ровно вопреки качке, зато Абигейл раскачивалась как маятник. Гнутые бока корабля казались ребрами поглотившего их чудовища. В каком мире они пребывают сейчас — в нижнем, подземном, подводном?
Ленивица начала прихорашиваться со свойственной ей методичностью, действуя сперва языком, потом когтем, который отцепила от балки.
— На свой лад, — говорила она в процессе, — мы, ленивцы… сами как маленькие миры.
Никто не держит паузу так, как ленивцы… и никто меньше их не зависит от реплик, подаваемых собеседником. Люди для них, вероятно, движутся в ускоренном темпе — так же, как Абигейл в замедленном, на взгляд Квентина.
— Есть водоросль, живущая только в нашем меху… это она придает нам уникальный зеленоватый оттенок. Благодаря ей мы можем… сливаться с листвой. Кроме того, она питает… целую экологическую систему. Определенный вид моли обитает… только в густом, насыщенном водорослью… мехе ленивца. Когда моль поселяется на ленивце… — Абигейл помолчала с минуту, расчесывая колтун, — у нее отпадают крылышки. За ненадобностью. Ей больше никуда не надо летать. — Закончив, она вернула коготь на балку. — Она так и называется: ленивая моль.
— Знаешь что, давай внесем ясность. Нет у меня сейчас времени идти в нижний мир. Когда-нибудь я сполна воздам долг памяти Бенедикта, но сейчас во вселенной кризис, и все наши усилия вложены в поиски ключа. Филлори настанет конец, если мы его не найдем. Ждать нельзя.
— Время тебе не потребуется. В мире мертвых времени нет.
— Да хоть бы и не было. — Квентин твердо решил не поддаваться на уговоры. — Какая от этого польза? Назад я его не верну.
— Нет.
— Зачем тогда это надо, извини за прямоту?
— Ты можешь принести Бенедикту утешение. Это единственное, что живой может дать мертвому, а он, возможно, даст тебе
