Два короля Филлори стояли на носу и плыли навстречу восходящему солнцу, не ведая, что уготовили им за горизонтом Бог, Судьба или Магия.
Когда Квентин, не без труда, заново поменял передачу, все пошло как по маслу. Утреннее солнце светило в лицо, «Мунтжак» вздымался и падал. Ему многого здесь не хватало, но это уже не казалось важным. Земля — это она была сном, а вовсе не Филлори — уходила в область мозга, выделенную именно для таких тревожных, чертовски подробных снов. Кажется, что они длятся годами, и бессмысленные повороты сюжета приводят тебя не к смерти даже, а к постоянным конфузам. Филлори приняло его как родного. Да здравствует поиск семи ключей, вперед к новым приключениям.
У Бингла на фордеке появился спарринг-партнер — Бенедикт, голый до пояса, поджарый и загорелый. Сначала он отступал, корча горестную гримасу, потом вдруг перешел в наступление и стал теснить Бингла. Свободную руку он выпендрюшно держал на бедре. Звон стоял такой, будто кто-то лязгал огромными ножницами.
Мечи переплелись — пат. Противники похлопали друг друга по плечам и со смехом — да-да! — обсудили технические детали. Квентин точно смотрел на параллельную версию себя самого, оставшегося в Филлори и научившегося удерживать меч в руке больше двух минут. Бенедикт, перехватив взгляд Квентина, отсалютовал ему с белозубой улыбкой, Квентин ответил тем же, и бойцы снова сошлись в поединке. Бингл нашел своего ученика.
— Потрясающие ребята. — Квентин не слышал, как подошла Поппи. — Ты тоже так умеешь?
— Шутишь, что ли? — Она не шутила. — Где уж мне. Тот, что постарше, лучший в Филлори боец — мы конкурс устраивали.
— Для меня все еще как в кино — не верится, что это реально. Ух ты! — Бингл проделал один из своих приемчиков с кувырком через голову. — Боже. Я думала, он за борт выпадет сейчас.
— Неудивительно. Я собирался брать у него уроки.
— Что же тебе помешало?
— Попал нечаянно обратно в реальный мир. Там всего три дня прошло, а здесь год.
— Теперь я понимаю, почему тебе так хотелось вернуться. Здесь очень красиво — извини за насмешки.
Квентин думал, что Поппи будет несчастна — ее как-никак силой вырвали из привычной среды вопреки всем принципам, в которые она верила. Первые полсуток она действительно дулась, но к завтраку вышла с новым зарядом бодрости: темперамент просто не позволял ей дуться подолгу. Раз ее перенесли в волшебный мир, который она еще недавно считала вымыслом, надо как-то приспосабливаться к нему. Поппи не так легко выбить из колеи.
— Вечером я говорила с другим, с Бенедиктом. Он большой твой фанат.
— Кто, Бенедикт?!
— Не замечаешь, как он сияет, когда ты на него смотришь? Из кожи вон лезет, чтобы тебя впечатлить. Он видит в тебе отца.
Квентин ничего такого не замечал. Как Поппи умудрилась с ходу это просечь?
— Если честно, я всегда думал, что он меня не выносит.
— Простить себе не может, что не ушел на Землю вместе с тобой.
— Ладно тебе. Пропустить все здешние приключения?
Голубой взгляд Поппи, оторвавшись от бойцов, приклеился к Квентину.
— А то, что было с тобой на Земле, не приключение разве?
Квентин открыл было рот, но не нашелся с ответом.
Сушу они увидели только через пять дней. Квентин, Элиот, Джош и Поппи завтракали на свежем воздухе. Эту практику завел Элиот: стол ставили на полуюте и пришпиливали к нему, чтобы не сдуло, белоснежную скатерть. Новой традиции он придерживался в любую погоду — даже в шквал сидел там один и жевал тост с мармеладом, на который, похоже, опрокинулась соль. Дело принципа.
Сегодня погода снова стояла почти как в тропиках. Небо накрывало их чистейшим голубым куполом, солнце отражалось от столового серебра. Сама еда, как в любом долгом плавании, была так себе — галеты и солонина, где соли больше, чем мяса. Картину скрашивал только джем, и Квентин налегал на него.
— Вот в чем, значит, заключается квест? — сказал он. — Идем на восток, пока на что-нибудь не наткнемся?
— Если у тебя нет идеи получше, — ответил Элиот.
— Нет, ничего такого. Напомни мне: почему мы думаем, что это сработает?
— Потому что всегда срабатывает. Не стану притворяться, что понимаю механику этого дела, но мораль, похоже, в том, что
