— Не надо! Бингл тоже там!
— Ничего, все равно пойду.
Она еще что-то говорила, но он не расслышал. Он очень обрадовался им всем, особенно милой старушке Поппи… но это ведь его шанс. Не опередив остальных, он его потеряет. Он, может быть, эгоист, но если другие не против, это все-таки его шоу. Прошептав пару слов, Квентин дважды ударил мечом по земле, и тот загорелся золотом. Поппи тем временем работала с зеленым следом, вычерченным стрелой. Вспыхнувшая на его конце искра побежала по следу, как по шнуру, и за парапетом на башне прогремел взрыв.
Квентин, переполненный кипучим восторгом, кинулся к входной двери замка. Он, непонятно откуда, знал, что ему делать дальше. Теперь, когда пришла помощь, сомнения покинули его окончательно.
Бревенчатые, окованные железом двери были в фут толщиной. Квентин размахнулся и рубанул их мечом. Ему меч казался ничуть не тяжелее обычного, но для всего остального весил целую тонну. По башне прошла дрожь, дерево треснуло, грохот отозвался эхом в ночи. Второй удар разнес дверь наполовину, от третьего она рухнула.
Квентину было больно от распиравшей его энергии. Он не знал, откуда она бралась, но грудь под ее напором грозила лопнуть. Не человек, а ходячая бомба. Пятеро защитников у выломанной двери целили в него мечами и копьями, но Квентин дунул на них, ослепил световой вспышкой и повалил. Делов-то.
Обломки двери от его прикосновения воспламенились. Квентин счел это эффектным, но на всякий случай заговорил себя от огня.
Он впервые открывал для себя, что значит быть королем волшебников. Толстый ублюдок, который сидел в Белом Шпиле, баловался фехтованием и напивался в хлам каждый вечер, королем не был, а Квентин последних мгновений — был. Сюжет, начинавшийся в промозглом бруклинском садике, достиг кульминации, и герой наконец стал собой. Может быть, ему не хватало только разрешения Эмбера. Верить, вот главное.
Ритуал по обострению чувств действовал: электрические заряды других людей Квентин, как акула, чуял сквозь стены. Внутренние часы, обычно отсчитывающие секунду за секундой как на конвейере, играли восхитительную мелодию. Он получил назад все, чего ему не хватало, и даже больше. Поппи была права: на Земле он тоже пережил приключение. Пока он метался туда-сюда, его потенциал рос. Отныне он будет жить только так.
— Это я, — прошептал он. — Я.
Взбежав по парадной лестнице, он пошел через анфиладу роскошных покоев. Тех, кто пытался ему помешать, разили молнии, а также стулья, столы, урны и сундуки. Пущенный по воздуху топор Квентин остановил и послал обратно. Он высасывал кислород из комнат, пока засевшие там противники не начинали синеть и падать без чувств. Люди уже разбегались при одном его приближении.
Ему казалось, что он вырос, стал великаном. Чары лились из него потоком без всяких усилий. Помимо людей, ему встретились на пути каменный голем, водяной, рыжебородый гном и говорящая пантера, довольно облезлая. Для героя его масштаба это не имело значения: он фонтанировал, что твой пожарный шланг. Рана на боку почти перестала его беспокоить. Меч он бросил: на кой волшебнику меч? Волшебник обходится одними внутренними ресурсами.
Куда идти, он понятия не имел — прочесывал одну комнату за другой, вот и все. Вдали дважды громыхнули пушки «Мунтжака». В одном из залов, среди обломков красивой мебели, Бингл и Джулия сдерживали кучу солдат. Волшебный меч Бингла работал как машина, оставляя в воздухе неоновые следы, а сам он, похоже, пребывал в боевом экстазе: рубаха на нем промокла от пота, но лицо с сощуренными глазами оставалось совершенно спокойным.
Джулия, вот кто наводил ужас. Либо она прибегла к неизвестным Квентину оборотным чарам, либо то нечеловеческое, что в ней таилось, вылезло на поверхность. Квентин с трудом узнал ее: она стала выше на хороших шесть дюймов и вся фосфоресцировала серебром. Дралась она голыми руками; когда у кого-то хватало ума ткнуть в нее копьем, Джулия перехватывала древко и начинала, как в замедленной съемке, колошматить копейщика и прочих, кто подвернется. Наконечники просто соскальзывали с нее.
Видя, что в помощи она не нуждается, Квентин поднялся еще на один этаж, открыл пинком одну из дверей, и выкатившийся оттуда огненный шар едва не убил его.
Кто-то закачал в эту конструкцию уйму энергии. Пламя долго лизало заговоренного Квентина; когда оно наконец угасло, он весь дымился, однако не пострадал.
Затемненная комната, которую так хорошо охраняли, служила библиотекой. В ней, за письменным столом с двумя лампами, сидел скелет в хорошем коричневом костюме. Не совсем скелет — высохшая плоть на нем сохранилась, — но точно мертвец.
