Потом ушла в дальний конец дома и наконец-то сменила ночную рубашку на обычный дорожный костюм. Немного поколебалась – и убрала в рюкзак нигилизмийский амулет. Сквозь окно был виден задний двор и Златопрут, распростершаяся на земле. Ее волосы разметались кругом головы, она с наслаждением вбирала солнечный свет…
София про себя улыбнулась. Без сомнения, Златопрут – носительница Знака лозы, как его называли жители Пустошей. Правда, она его так не называла. И сама некоторым образом отличалась от Верессы и Мартина, с которыми свела дружбу София. Может, все дело в том, что среди ее племени Знак был весьма обычен и отнюдь не рассматривался как престижный? И если уж на то пошло, кто из нохтландцев мог мгновенно вырастить желтые цветы у себя на ладони? Вот уж кто был в самом конце «спектра», о котором говорила Вересса!
Эррол сидел с закрытыми глазами, положив руки на согнутые колени, выражение лица свидетельствовало, что он не спит. София села к стене и вытащила из сумки бисерную карту. Легонько подув на нее, девочка полюбовалась тем, как разбегаются белые линии, потом разложила карту у себя на коленях. Посмотрела на часы: на всякий случай, просто чтобы не слишком задержаться в картологическом «погружении». Было восемь тридцать две. Девочка положила руки на карту, одной отмечая время, другой – считывая содержимое.
В недрах карты стоял ранний апрель. Иссохшие поля вокруг выглядели неотличимыми от тех, где наяву проходила дорога; София как будто узнавала окружающее. Она стояла на пожелтевшей равнине, тянувшейся почти до самого горизонта. Горчичного цвета пейзаж ближе к холмам наливался зеленью, после – голубизной. София переместилась по дороге. Она знала, что ощущение полета вызывалось всего лишь движением пальца по карте, но глубокое погружение в чью-то память давало иллюзию полнейшей реальности. Дорога сперва шла прямо, потом впереди возник перекресток с указателями, полинявшими от солнца и ветра. София выбрала восточное направление, но пейзаж нимало не изменился. Вновь оказавшись у перекрестка, она изменила время, переставив пальцы левой руки. На час вперед… на два… на сутки. Бесконечное время тянулось однообразно. Солнце встало и закатилось. На перекрестке ничего не происходило.
София пропутешествовала на восток, следуя долгой ленте дороги. Изучила ее в различные дни. Побродила туда и сюда по срединной части карты. Тот перекресток в самом деле отмечал ее центр, но никаких событий так и не последовало.
Внезапно вспомнив, где она находится на самом деле, София осознала, что недельные путешествия совершались всего лишь в памяти карты. Поспешно отняв руки от карты, она выдернула из кармана часы. Восемь тридцать три… Неужели погружение длилось всего минуту? А может, сутки с минутой?.. Но Эррол сидел в той же позе, закрыв глаза, прислонясь затылком к стене. Значит, никаких суток. Всего минута.
Как такое возможно?.. Сколько она просиживала над бисерной картой на борту «Истины», ничего подобного с ней не происходило. Она же много дней провела на той пустынной дороге. За минуту!
В ее уме медленно формировалась догадка.
«Неужели я сделала это благодаря своей способности отъединяться от времени? Вправду заставляю время расширяться в одной точке карты, тогда как вовне оно почти на месте стоит?..»
Спеша проверить предположение, София вновь взялась за карту. Выбрала время поближе к нижней отметке, вернулась на перекресток, быстро передвинулась на восток – далеко, до самого предела. Полетела вдоль пыльной дороги… и наконец-то заметила нечто у горизонта. Все те же холмы, да… Те – да не те!
София резко остановилась. Пейзаж изменился.
Сейчас она смотрела точно на восток. К югу виднелись стены деревни или небольшого городка. На севере было рукой подать до голубоватого кряжа. Во всех ее картологических странствиях на борту «Истины» ни голубые холмы, ни деревня в поле зрения не появлялись.
София поспешила к деревне… Палец соскользнул с края карты. Девочка очнулась – и тотчас нырнула обратно. Деревню окружала высокая каменная стена. Были отчетливо видны ворота, только пройти в них не удавалось. Повернув к северу, София увидела сельский дом с каменными стенами и земляной крышей. Приблизившись, девочка услышала пение. Молодой женский голос выводил неторопливую ласковую мелодию. Сердце забилось чаще. Вот она, первая стеклянная бисерина! Наконец-то живой человек, затерявшийся в памяти карты! Женщина пела наверняка по-кастильски, но София чудесным образом понимала слова. Песня была о милой серой голубке: стрела подбила ее, больше ей не летать… Нежный напев дышал невыразимой грустью. Девичий голос заставил сердце болезненно сжаться: София поняла – тот, чью память зафиксировала карта, знал эту девушку и глубоко сострадал ей. Девочка попробовала рассмотреть больше. Сквозь окна даже частично виднелись комнаты, но певицу заметить не удавалось.
София отняла палец.
Теперь она понимала, как работает карта. Карта Кабезы де Кабры не походила ни на одну в обширном собрании Шадрака, потому
