такими, какими были на самом деле: шумными, любопытными, добродушными и веселыми.
Всю вторую половину дня нас жадно расспрашивали о нашей истории и обычаях. Моряки испытывали жгучий интерес к миру, где никогда не бывали: Новому Западу и Пустошам. Сами они о своей эпохе рассказывали куда более скупо. Вскорости мы поняли: чтобы не портить им настроение, нам следовало задавать поменьше вопросов. Одним словом, вечер выдался восхитительный. Мы засиделись с нашими спасителями и отошли ко сну куда позже обычного, а проснувшись, обнаружили, что судно готово причалить.
Завершая плавание, капитан Рен решительно снизил скорость своего удивительного корабля, чтобы не привлекать внимания.
Когда мы уже сходили на берег в севильском порту, капитан Рен сделал нам прощальный подарок: карманные часы на толстой цепочке. На первый взгляд они выглядели вполне обычными, из тех, какие найдутся в любом бостонском магазине. Однако на циферблате у них было двенадцать делений вместо привычных нам двадцати. Капитан Рен объяснил, что не только циферблат делал часы австралийскими.
– Мне, вообще-то, не положено ничего вам дарить, – сказал он. – Однако я уже столько раз нарушал правила, что один пустяк ничего не изменит! – И перевернул часы: – Если нажать вот здесь, откроется крышечка…
Мы увидели под ней углубление, где помещались три крохотные бронзовые пуговки, Рен же, к вящему нашему изумлению, пояснил:
– Можете считать эти часики чем-то вроде магнита, который приведет меня к вам на помощь, случись такая нужда. Верхняя кнопочка запускает магнит: увидев это, я насторожусь. Если окажетесь в серьезной опасности, немедленно нажмите эту кнопку, и я придумаю, как вас достичь.
– А другие кнопки? – спросил Бронсон.
– Они вам не понадобятся. Пока вы находитесь в Папских государствах, они бесполезны. Да если на то пошло, и на Новом Западе тоже.
– Спасибо за вашу доброту, капитан Рен, – сказала я, пожимая ему руку. – Надеюсь, нам никогда не придется взывать к вашей помощи, но эти часы послужат чудесным напоминанием о вас и о днях, проведенных на борту «Гнездышка»!
Мы распрощались, и Рен почти тотчас снова отчалил, даже не пополнив припасов. По его словам, в трюме еще хватало запасов, а время, наоборот, подпирало.
И мы остались сами по себе на улицах Севильи. Трудно было не почувствовать себя в какой-то мере брошенными!
Это, вероятно, очень красивый город, хотя, боюсь, в тот раз мы не сумели сполна им насладиться. Горожане показались замкнутыми и тревожными. По дороге к центру нас дважды едва не ограбили; лишь благодаря длинной шпаге Бронсона и моему сносному кастильскому нам удалось благополучно добраться до еврейского квартала, где, как нам было известно, имелся магазин карт и располагалась гостиница, принимавшая путешественников из-за рубежа. Сведения подтвердились. Немолодой хозяин гостиницы оказался едва ли не самым дружелюбным человеком во всех Папских государствах, по крайней мере среди тех, кого мы встречали дотоле. Узнав о двух пережитых нами нападениях, Джильберто Херез горестно покачал седой головой и поблагодарил небеса, счастливо приведшие нас под его кров. Он отвел нам маленькую, но исключительно чистую комнату и досыта накормил тушеной курицей с нутом, за которой последовал десерт из инжира и миндаля.
В целом Севилья, конечно, город запущенный и отсталый: чего еще ждать от такой далекой эпохи? Однако в славной гостинице Джильберто я согласилась бы еще хоть месяц прожить, настолько мне показалось там хорошо.
Пошли нам Судьбы хоть немного прозорливости, пожалуй, так бы мы и поступили…
Вместо этого мы объяснили доброму Джильберто всю срочность нашей поездки. В ответ он предложил лично сопроводить нас назавтра домой к своему племяннику, человеку надежному и неболтливому. Этот племянник доводился мне примерно ровесником; звали его Ильдефонсо. По словам Джильберто, Ильдефонсо был купцом и часто ездил на восток, то есть мог составить нам компанию до Муртии. Ильдефонсо сказал, что собирается ехать в том направлении лишь через несколько недель, однако щедрая оплата золотом теоретически могла бы заставить его поторопиться. Так и выяснилось, насколько прав был Шадрак, предупреждавший, что в Папских государствах золото ценится превыше всего остального. Известный факт: в Испаниях и соответствующей империи – я имею в виду державу, существовавшую в нашей собственной эпохе несколько веков назад, – золото также ценилось весьма высоко. Однако Великое Разделение не прошло бесследно ни для единого уголка мира; теперешние Папские государства – отнюдь не Испании. Золото здесь также является наивысшей ценностью, но по причине совершенно иной.
Наводящая ужас Темная эпоха, раскинувшаяся по дороге из Севильи в Гранаду, является, согласно всеобщему мнению, источником страшной болезни, именуемой «лапена». Бруно предостерегал о ней в своем письме; даже в Севилье, изобилующей
