изменилось.
– Да, потрясающе, – сказала она голосом, напрочь лишенным прежнего легкомыслия. – Я потрясена. Тем, что ты знал: эмбарго будет установлено с их стороны. Тем, как ты притворялся, будто вообще ничегошеньки об этом не знаешь, хотя на самом деле очень неплохо осведомлен!
И она улыбнулась хитрой и опасной улыбкой:
– Кто ты вообще такой? И почему так интересуешься расследованием убийства Блая?
Тео смотрел на нее, как громом пораженный. Он едва узнавал стоявшую перед ним девушку. Все те же бантики на туфлях, платье с рюшечками, оборочками и россыпью жемчуга… вот только хорошенькое личико чуть ли не скалилось.
– Я… – Больше Тео не смог выдавить ни слова.
– Ты, значит, решил, будто я безмозглая кукла, готовая первому встречному вывалить полицейские сведения? Легкий способ нашел добраться до инспектора Грея? Оно и понятно, Чарльз. Прямо на поверхности валяется! Хотелось бы еще знать – почему? Ты, может, на убийцу работаешь? Или сам – убийца?
– Нет! – в ужасе отрекся Тео и вскочил на ноги: – Я не убийца! Я знал Блая, он мне нравился… Я… – Он пригладил пятерней волосы. – Слушай, я тебе все как есть расскажу.
– Очень внимательно слушаю. – Нетти вновь сложила на груди руки.
– Я работаю у Шадрака Элли. Он мой наниматель… и друг. И он ни в чем не виновен, это я точно знаю. Вот я и лезу из шкуры вон, пытаясь доказать это. Они с Майлзом никого и пальцем не трогали. Блая грохнул кто-то другой, и этого кого-то я пытаюсь найти!
– А почему бы не предоставить дело полиции?
– Я не сомневаюсь, что полиция все расследует очень добросовестно. Но что, если настоящий убийца тоже далеко не дурак и так подтасует улики, как будто это Шадрак с Майлзом все сделали? Детективы ведь их не знают, как я! У них работа такая – всех и каждого подозревать. И получится, что они, сами того не желая, невинных засудят!
Нетти слушала его задумчиво, не перебивая. Когда он умолк, ее пальцы забарабанили по руке, словно по клавишам.
– Вообще-то, – со вздохом сказала она затем, – я с тобой совершенно согласна.
– Что?..
– Я тоже думаю, что Элли и Каунтримен ни в чем не виновны. Вещдоки очень уж однозначные, это не может не настораживать. А мотив у них какой? Чтобы Блай вот так всю свою политику на сто восемьдесят градусов развернул – чушь собачья, не верю. Не тот человек! Его взгляды формировались десятилетиями, за ними практический опыт всей жизни… И от всего отказаться? Ради богатства или амбиций? Не смешите мои тапочки…
Тео смотрел на нее, не зная, что и думать.
Нетти рассмеялась:
– Видел бы ты сейчас себя в зеркале!..
– Я… – Он тряхнул головой. – Ну ты даешь! Тебе бы точно на сцене играть…
– Спасибо, – с легкой улыбкой поблагодарила она. – Весьма ценю твой комплимент. На сей раз он, кажется, искренний…
Тео заулыбался:
– Еще какой!
Нетти сделала губки бантиком, на мгновение вернувшись к своему прежнему образу. Села на диван.
– Я, в общем-то, знаю, что на пианино играю ужасно. Просто… думать помогает.
Тео подсел к ней:
– Значит, ты считаешь, что Майлз и Шадрак невиновны? А папа твой сумеет это вычислить?
Нетти рассеянно отмахнулась:
– Мой милый папа… Он прелесть, я его очень люблю, но у него вместо воображения – полицейский устав. Вещдоки для него – кирпичи, чтобы строить из них башню… согласно проекту, без отступлений. А на самом деле это кусочки мозаики, помогающие историю сложить!
– Но его считают очень успешным расследователем…
Нетти подняла брови:
– Да что ты говоришь! Неужто до сих пор не догадался?
Тео испытал новое потрясение:
– Так это… все ты?
