Квадратный корень из лета

целый день.

Он уезжает через три недели. Мы еще не говорили, что будет потом, но мне кажется – ничего. Ничего особенного. Роман выдохнется, поблекнет и забудется. Я почти не против – у нас было целое лето. Джейсон продолжал говорить, но я не слушала.

– У меня есть мороженое, – перебила я. – Надо его съесть, пока не растаяло.

Я вынула фруктовое мороженое и вафельный брикет. К моей досаде, Джейсон потянулся к фруктовому, моему любимому, но вдруг схватил меня за запястье и усадил к себе на колени.

Мне скоро на работу, – произнес он. Я по-прежнему держала оба мороженых, когда Джейсон медленно лег. Я вскрикнула, но его руки крепко удерживали меня за талию. В результате я оказалась в глупейшей позе, расставив локти у его плеч, с мороженым в кулаках, зарывшись лицом ему в шею и хохоча.

– Марго, – сказал Джейсон мне в шею, – положи мороженое, а?

– О. – Я бросила брикеты. У нас оставалось всего несколько недель, и я знала, что еще можно делать в домике из сена с тайным бойфрендом в последний день лета.

* * *

Кожу саднило как ободранную – это путешествие во времени отличалось от остальных. Путешествовать становилось болезненно. Но я снова лежу в кровати, лицом к лицу с Томасом, который уже нацепил очки, а между нами свернулся Умляут, тихо, по-кошачьи посапывая.

Сердцем я еще в полевом домике. Как я могла забыть то, что знала тогда: мы с Джейсоном с самого начала были не навсегда? Как я могла забыть, что я не возражала? Смерть Грея, как торнадо, стерла все, что было до нее, оставив меня беспомощной и растерянной.

– Ну что, значит, в среду? – спросил Томас. На секунду я подумала, что он говорит о сексе. Надень презерватив на банан и больше в жизни не ешь бананы. Я покраснела от корней волос до выкрашенных вишневым лаком ногтей на ногах.

Отделенный от меня подушкой, Томас подходил мне ну просто каждой клеточкой.

– Го, – улыбнулся он, отгадав мои мысли, – я спрашиваю не об этом. Хотя…

Он медленно похлопал ресницами и потянулся откинуть волосы с моего лица. Умляут между нами заурчал во сне. Приподнявшись, я ткнула Томаса в грудь.

– Молчи, – улыбнулась я, задержав руку на его груди. Оказывается, мне не нужен второй шанс. Моя ложь вообще не имела значения – я же оказалась там, где хотела? – Не заставляй меня рисовать Колбасу нуммер цвай!

– Почему в твоем исполнении немецкий звучит так красиво? Он просто ужасен, когда на нем разговаривает Нед… – На секунду Томас зарылся лицом в подушку и снова поднял голову. – Ладно, так что насчет среды? Ты, я и лучшая рыба с картошкой, какую может предложить пляж Холкси!

Кажется, он пригласил меня на свидание. И, похоже, я пропустила момент, когда согласилась.

Почему же я отсутствовала в такие важные моменты своей жизни?

Томас выбрался из кровати, потянулся и надел ботинки. Выпрямившись, он взглянул на мою пробковую доску.

– А, ты сохранила мой имей! Круто. И ты… решала на нем математику? Ну ладно, а-а-аргх…

Он пошел к двери, вернулся меня поцеловать и вымелся в сад прежде, чем я успела отреагировать.

– Привет, Нед, – донеслось снаружи. Мой братец что-то прорычал в ответ, но слов я не разобрала. – Это не то, что ты думаешь…

Я подождала, пока разговор затих вдали, встала с кровати и сняла имей с доски. Он снова изменился, но остался таким же бессмысленным. Для меня – Томасу определенно было все ясно. Он прав: я действительно исписала листок математическими вычислениями – по крайней мере, почерк мой. Но я не помню уравнения.

Среда, 13 августа

[Минус триста сорок шесть]

Вечером, когда мы поехали на пляж, над горизонтом поднялась бледная полная луна, самая большая в мире оптическая иллюзия. Огромная, тяжелая, она плыла за нами с Томасом, пока мы ехали на велосипедах по заросшему берегу, мимо изгороди, где я упала, кажется, целую вечность назад. Дыра в листве была заполнена темной материей, ожидающей меня как недоброе напоминание.

Парковка пустела на глазах: малыши с ведерками и совочками тащились за родителями, отдыхающие разъезжались по домам. Сгущались сумерки. Мы пристегнули велосипеды к стойке и побежали в «Фуд хат», где уже опускали жалюзи.

– Жареную картошку, пожалуйста, – сказал Томас, а я одновременно с ним выпалила:

– Нам чипсов!