Мы пошли за ним по коридору.
Грей странно съежился, ссохся. Он же всегда был гигантом, медведем, а сейчас, будто под заклятием злого волшебника, его лицо резко осунулось, запало внутрь себя.
При виде меня он заморгал, издавая протяжные, похожие на мяуканье звуки, лихорадочно скребя по хлипкой больничной одежде, нечаянно обнажая себя, как младенец.
А его руки!..
У нас есть фотография новорожденного Неда, сморщенного, как маринованный грецкий орех, не больше лягушонка на огромной ладони Грея – ладони, которая теперь стала почти прозрачной. Из запястья выходит трубка, приклеенная пластырем и окруженная синяком. На простыне под рукой капелька крови.
Папа возвращается, входят врачи и называют цифры.
Семьдесят пять шансов из ста, что он останется инвалидом.
Пятьдесят шансов из ста, что он доживет до завтра.
Десять шансов из ста, что будет повторный инсульт.
Окончательный прогноз можно будет сделать не ранее, чем через полгода.
Проблема в высоком давлении, сказали врачи. Факторы риска, основное заболевание. Нужно быть готовыми к любому исходу, сказали врачи. Все-таки шестьдесят восемь уже, сказали врачи.
Я перестала слушать, вспоминая праздник в честь летнего солнцестояния и поцелуй Джейсона. Вечером Грей разжег костер, чтобы прогнать туман, наползавший с моря. Мы ели руками жареную курятину и картофельный салат, вытирая жирные пальцы о траву.
– Я хочу умереть как викинг! – гудел дед, опьянев от жары и красного вина, прыгая через костер, как гигантский Пан. – Сложите мне погребальный костер, а пепел высыпьте в море!
Шустрая медсестра – не та, которая заходила к Грею два часа назад, задернула пластиковую шторку вокруг его кровати. Кого-то еще, кого-то старенького, привезли в соседний бокс.
От костра пахло дымом и весной.
В больнице пахнет антисептиком. Грей не сможет пойти отсюда в Валгаллу.
Дед слабо моргал, глядя на меня. Медсестры перевернули его на бок, чтобы скатать испачканные простыни, а он смотрел прямо на меня и не узнавал.
Я люблю тебя, думала я, взяв руку, которая не могла стиснуть мою в ответ. Его кожа провисала под моими пальцами, вялая и холодная. Ты викинг.
Медсестры записали показатели в карту. Нед вернулся из столовой с жидким горячим кофе, обжигавшим пальцы сквозь тонкий пластик стаканчиков. К кофе никто из нас не притронулся. Джейсон отправил эсэмэску – одинокий знак вопроса. Папа сидел напротив меня на пластиковом стуле, зажимая рот рукой и глядя в никуда. Он ждал.
В день солнцестояния в воздухе летали искры. Сладкий древесный дым и первый поцелуй. Костер, обрушившийся внутрь себя в вихре света и жара.
Приборы ритмично пищали. Мой дед лежал на кровати, крошечный и одинокий, далеко-далеко от меня.
Я закрыла глаза.
«Сложите мне погребальный костер, а пепел высыпьте в море! – Грей перепрыгивает через костер. – Я хочу умереть как викинг!»
И я пожелала тебе этого всей душой.
Два часа спустя ты умер.
