школе Сукк выпускники отделения «Скальпель» умели и без всяких орудий, с помощью камня или ручки для письма причинять страшную боль.
На камнях площади с краю лежали три окровавленных дрожащих человека; когда они удовлетворили любопытство инквизитора, их освободили из его приспособлений. У четвертого дробили палец за пальцем на руках и ногах, отчего он страшно кричал, однако ни в чем не признался.
Принц Родерик поморщился, не зная, что отвратительнее: варварские пытки или веселье толпы. И поскорее прошел в ложу императора, надеясь отговорить Сальвадора, предупредить, что опасно разжигать варварское безумие, уподобляясь батлерианцам. Неужели его брат создает общество, в котором жестокое разрушение становится обычным и ожидаемым?
Родерик подумал, что в борьбе противоположностей – разум против насилия – Джозеф Венпорт выбрал правильную сторону. Сальвадору нужна сила, чтобы противостоять нарастающей волне антитехнологического движения, но он смертельно боится батлерианцев. Родерик обсудит с ним этот вопрос с глазу на глаз и посоветует лучший план действий, старясь пробудить в брате храбрость и укрепить решительность.
Сальвадор встретил его теплой улыбкой, отчего Родерик почувствовал себя неловко. На императоре был роскошный военный мундир, алый с белым, с золотым львом на лацкане.
– Рад, что ты присоединился ко мне. Я собирался выйти на балкон, выпить кофе. Если хочешь, у меня свежий меланж с Арракиса.
От громких приветственных криков снаружи, заставивших вспомнить о яростных толпах Манфорда, бушующих в городе, ком в груди у Родерика увеличился.
– Если не возражаешь, я лучше останусь внутри. Это напоминает мне о пытках, которые применяли к нам мыслящие машины. Мы ведь должны быть лучше машин.
Сальвадора это замечание разочаровало. Он постоял у окна, глядя на толпу, потом небрежно опустился на диван.
– Будь по-твоему.
Он знаком велел женщине-служанке поставить кофе на столик справа от письменного стола.
Родерик тяжело выговорил:
– Однажды ты сказал, что хочешь, чтобы наследием твоего правления стало господство правосудия. То, что происходит сейчас на площади, не правосудие.
– Толпе это нравится. Для нее это возможность сбросить напряжение.
Толпа заревела вновь.
– Но это подливает масла в огонь. Когда толпа почувствует вкус к насилию, она сожжет половину города и убьет всех, кто попадется на ее пути, не делая исключений для маленьких девочек и их нянек.
Сальвадор заморгал.
– А, конечно! Прости. Я не подумал, что это напомнит тебе о дочери.
– Все напоминает мне о Нанте. – Родерик сжал кулаки и постарался не опуститься до эмоций. Брат нуждался в нем. Он сказал: – Есть другие способы получения информации, сир. Узнающая правду получит ответы гораздо эффективней – надежней, – чем палачи. Эти жертвы сознаются только из-за боли, а не потому, что не могут утаить правду.
Сальвадор отхлебнул кофе, добавил еще немного меланжа.
– Мой главный инквизитор тоже выполняет свои задачи. Никто не станет в ужасе скрываться от женщины в черном, которая просто стоит и молча слушает.
– Тем не менее, молча слушая, сестра Доротея раскрыла мошенничество дома Пеле.
Сальвадор фыркнул.
– А потом Квемада вытянул из Блантона Давидо гораздо больше сведений.
– И при этом убил его. Доротея могла получить все эти сведения и еще больше, и у нас был бы живой заложник.
– Или осужденный узник, отправленный на казнь.
Родерик не хотел спорить.
– В обоих случаях Омак Пеле мог не испугаться и не предать. Я рекомендую больше использовать для допросов сестру Доротею и ее узнающих правду и избегать публичных демонстраций жестокости.
– Это будет не так забавно, – произнес Сальвадор до того тихо, что Родерик едва расслышал. Потом, громче, добавил: – Возможно, тут есть над чем подумать. Давай испытаем обоих, пусть сестра Доротея допросит Квемаду своими методами… а потом мой главный инквизитор допросит ее.
