искренней радостью. С каждым днем он получал все больше удовольствия от общения с великим приором Оверни.
Они уселись друг напротив друга за столиком с шахматной доской, поближе к камину, в котором горели два огромных полена. Было очевидно, что игра со столь искушенным противником увлекает обоих.
После долгого раздумья в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием углей, Джем сделал ход конем. Это был его первый ход в сегодняшней партии. Откинувшись на спинку кресла, Ги де Бланшфор выразил ему свое восхищение.
— Прекрасный удар, дорогой принц!
— Склонен с вами согласиться. Не сочтите это хвастовством…
— Что ж, это неплохой повод для гордости. Филибер де Монтуазон до сих пор не может успокоиться, и, дабы не подвергать себя лишний раз искушению вас убить, он попросил меня вас пожурить.
Джем, который настолько увлекся игрой в шахматы, что позабыл о своей проделке, расхохотался, по привычке поглаживая остроконечную бородку. Взгляд, его смеющихся голубых глаз встретился с взглядом Гя де Бланшфора.
— И вы станете меня бранить?
— За что же? Вы в отличном настроении, и я этому искренне рад.
— Раз так, прикажите этому церберу оставить меня в покое!
— Я об этом думал…
Ги де Бланшфор стремительно передвинул своего слона, взял пешку Джема и продолжил фразу:
— …но было бы желательно, чтобы вы потерпели его общество еще некоторое время. Филибер ухаживает за дочерью сеньора де Сассенажа, нашего соседа. И, сказать по правде, я был бы рад этому браку, по своим, личным причинам.
— Какое это имеет отношение ко мне?
— С тех пор как де Монтуазон вступил из-за нее в бой с другим дворянином, девушка отказывается от встреч с ним. И я надеюсь, что мне удастся сделать так, чтобы они часто виделись, к примеру, если он будет сопровождать вас во время ваших визитов в Бати.
Глаза Джема сверкнули.
— Я полагаю, вы договорились с ее отцом.
— Только что вернулся из Бати. Полагаю, Жак де Сассенаж склонен разрешить вам охотиться на его землях. И завтра, мой дорогой Джем, он и его старшие сыновья приедут познакомиться с вами.
— Это прекрасная новость! Значит, я смогу еще не раз позлить вашего протеже де Монтуазона!
— И я не стану вас за это порицать, если только вы не будете стремиться ускакать… слишком далеко.
— Что вы, я стал бы по вам скучать! И потом, кто, если не я, будет развлекать вас в вашем заточении?
Гиде Бланшфор нахмурился. В замечании принца явно таился подвох. Джем склонил голову и едва заметно улыбнулся.
— Жизнь монаха столь же трудна, как и жизнь пленника, не так ли, великий приор?
Лицо сановника посветлело.
— Вы правы, это так. Но в вашем обществе мне удается на время забыть об этом. Следующий ход за вами, Зизим!
Джем перевел взгляд на шахматную доску. До сих пор партия складывалась в его пользу, а последний неудачный ход Ги де Бланшфора бесповоротно решил ее исход. Он поднял голову.
— Шах и мат.
Ги де Бланшфор улыбнулся.
— Вы в очередной раз оправдываете репутацию блестящего игрока! Я теряю надежду когда-нибудь вас обыграть!
— Все дело в математической логике, а арабы очень сильны в этой науке, разве вы забыли?
— Не забыл, но моя гордыня христианина не позволяет мне признать этот факт. Однако сделать это придется — благодаря общению с вами я уже лишился многих предрассудков.
— Мир бы только выиграл, если бы некоторые последовали вашему примеру, — не упустил случая заметить Джем.
Они отодвинули столик и придвинули свои кресла поближе к огню, чтобы согреть руки. Разговор перешел на банальности. Они уже слишком уважали друг друга, чтобы затрагивать темы, которые могли бы привести к размолвке. Ги де Бланшфор снова упомянул в беседе Жака де Сассенажа, которого очень уважал. Джем узнал, что Бати — не единственный замок, принадлежащий барону, а есть и другие, и что владения их именитого соседа занимают значительную часть провинции Дофине. При дворе покойного короля Людовика XI Жак де Сассенаж пользовался огромным влиянием, но и регентша королевства, Анна де Боже, относится к нему с симпатией.
С осени в сопровождении двух своих сыновей, Луи и Франсуа, которые до недавнего времени служили пажами у других
