высокая, юная, ее лицо ничего не выражало. Ее светлые распущенные волосы тоже спускались вдоль спины.
— Мне очень жаль, — отрывисто произнесла она. — Ему не следовало этого делать. Это была ошибка.
—
— Это одно из слов, — ответила вторая женщина.
Леонора почувствовала, как охотничий пес ткнул головой в ее плечо.
— Тико, осторожнее, — сказала женщина. И прибавила: — Он вас не укусит. Думаю, он чувствует ваше горе.
— Собака чувствует? Понимаю. А как насчет тех зверей, которые убили моего мужа?
— Я уже сказала, что мне жаль. По Кукару Михо нельзя судить обо всех сеньянцах.
— Нет? Только о тех из вас, кто нападает и убивает?
— И о них тоже нельзя, — ответила женщина. — Я вас покину.
Она повернулась и зашагала прочь, туда, где Марин Дживо горячо разговаривал о чем-то с вожаком сеньянцев. Настроение на палубе изменилось. Погибли люди.
— Госпожа, вы хотите спуститься вниз?
Леонора снова подняла взгляд. Это художник, Виллани, его лицо стало поразительно бледным.
— Я помогу вам спуститься вниз, синьора.
— А мне позволят? Разве они не собираются взять меня в плен ради выкупа?
— Я, э… я думаю, что они ведут об этом переговоры. Выкуп сейчас заплатит Дубрава, или семья Дживо.
— Они торгуются за меня, пока мой муж лежит мертвый?
В это невозможно было поверить. Не считая того, что если пираты действительно захватят ее, они не получат от ее семьи никакого выкупа. Сересса, возможно, что-нибудь им предложит, из чувства стыда, чтобы соблюсти приличия. Ее представили всем в качестве жены доктора из Серессы. Рисковать разоблачением обмана им не выгодно.
— Думаю, да. Они ведут переговоры. Да, — смущенно ответил Перо Виллани. — Позвольте мне проводить вас вниз?
Там было бы спокойнее. Она могла бы остаться одна. Она перевела взгляд на море, освещенное солнцем.
— Нет, — сказала Леонора Валери, обращаясь не только к стоящему рядом мужчине, но и к себе самой. — Нет. Этого не будет.
Она встала, не обращая внимания на быстро протянутую ей руку. Снова вытерла слезы. Кровь пропитала ее сорочку от коленей до самого подола. Весенний воздух обдавал ее холодом, но это не имело значения, сейчас не имело. Она вздохнула и, высоко подняв голову, зашагала по палубе к поручням и восходящему солнцу, прочь от тесной группы мужчин, которые имели наглость определять ее цену в серебре и золоте при свете утра.
Он был готов убить этого мерзкого ублюдка из Сеньяна, который выпустил кишки доктору. Он уже шагал к нему, понимая, что это может стать приговором кораблю, всем его матросам, превратить утро в нечто такое, что не было предназначено судьбой, закончить эту встречу гибелью людей.
У пиратских рейдов есть свой ритм, свой ритуал (как и у торговых сделок). Существует определенный процесс. Ими руководит взаимопонимание и гарантия возмещения ущерба. Обычно насилия удается избежать. Если на корабле нет товаров или купцов ашаритов или киндатов, когда нападают пираты, можно ограничить количество того, что пиратам удается захватить.
Но даже при этом, даже понимая это, иногда человек может счесть себя недостаточно достойным мужем, если не будет действовать, и тогда ему плевать на последствия. Увидев, как погиб доктор, Марин Дживо подумал, что для него настал именно такой момент.
Он на ходу вынимал из ножен меч. Возможно, они все, или многие из них, отправились бы в потусторонний мир, во тьму или в свет, как решит Джад, если бы стрела не убила пирата раньше, чем он до него добрался.
В воцарившейся напряженной тишине он смотрит на женщину, которая выпустила эту стрелу. На ту, которая предложила сразиться с ним на кинжалах. Она встречается с ним взглядом. Не глядя на лук, она заряжает вторую стрелу.
Марин отпускает меч обратно в ножны.
И, видя это, она кивает головой, словно высказывает ему свое одобрение. Одобрение женщины из Сеньяна! Марин Дживо обладает достаточным чувством юмора, и он допускает, что позднее он может посчитать это мгновение забавным. Может быть.
А в этот момент ничего забавного нет. Он отводит глаза и подходит к вожаку пиратов. Эту проблему необходимо решить, быстро и должным образом. Больше никто не должен лишиться жизни на корабле.
