не приглянулось ничего – устаревшие типы винтовок, карабинов и охотничьих ружей находились в таком затрапезном состоянии, что пользоваться ими не захотел никто. Патроны, соответствующие калибру оружия сталкеров, собрали, нашли меньше десятка аптечек, скудные запасы ржавой и вонючей воды, десяток артефактов, пару раций и немного провианта.
Холод построил группу, поблагодарил за успешный бой, сноровку и меткую стрельбу. Он весь светился от радости, несмотря на вечно дующий ветер с песком, забивающим все закоулки экипировки. Треш окинул взглядом неровный строй.
Савва Псковский, всегда угрюмый, уставился на командиров и перебирал ремень пулемета. Ходячая скала, молчаливый солдат. Он внушал надежность и силу.
Грешник. Получив касательное ранение в плечо, он оставался серьезным и внимательным, будто враги находились все еще рядом. Весь вид бывшего «каскадовца» говорил о стремлении снова рвануть без промедления в бой.
Ра переминался с ноги на ногу, часто поправляя на плече ремень автомата, и напряженно смотрел на Треша. Боец зарекомендовал себя отличным стрелком, мобильной единицей и смышленым воином.
Гучи после команды «вольно» достал трофейный «Глок» и потихоньку чистил его, проверяя пружину магазина и механизм, ежеминутно поглядывал на командиров. Сталкер воевал наравне с матерыми солдатами, не страшился смертельной схватки и вызывал у Треша доверие.
Лабуда стоял вразвалочку, казалось, не испытывал никакого напряжения и, прищурившись, слушал речь командира- спецназовца. Как бывалый в переделках сталкер, он успел загрузить рюкзак хабаром мертвых кочевников, прихватил пару стволов, а теперь мысленно оценивал, как и когда сумеет сдать трофеи барыге в баре. Воевал он не хуже остальных, видно было по всему, что калач он тертый и Падь потоптал изрядно.
Зима, так прозванный за белоснежные волосы и чересчур светлый цвет кожи, тем не менее не являлся альбиносом в научном понимании этого слова. Он не грузился таким, немного не мужским прозвищем, ему даже нравился необычный позывной, придуманный когда-то другом Вальтером, стоящим рядом. Оба бойца служили контрактниками на Азове, Судный день застал их в карауле на берегу. Вовремя прыгнув в воду, избежали огненного смерча и ураганного ветра, смертельной волной пронесшихся по округе. Задержки дыхания хватило на то, чтобы остаться живыми и не превратиться в пепел, которым стали пасшиеся недалеко коровы, пастух и вообще вся живность местности. Вернувшись в часть, обнаружили руины и обгоревшие трупы сослуживцев. Какое горе и негодование испытали друзья, с трудом можно было представить. С тех пор они находились вместе, стараясь не разлучаться даже в бою. Воевали хорошо, смело и упорно, больше не за деньги, а словно мстя кому-то за трагическое прошлое. Теперь Зима, унимая боль от раны в бедре, потирал тугую повязку, сделанную Златой, нет-нет да трогал бугор под бинтами, где покоился лечебный «барбарис».
Ксенон жевал жвачку, засунув руки в карманы комбинезона. Три ствола за его спиной и полный ранец нисколько не тяготили бойца внушительным весом, кулаки чесались от стремления вновь пойти в атаку, уничтожать врага и непременно побеждать. Профессиональный киллер в прошлом, сталкер слыл хладнокровным убийцей и сейчас. Твердая рука, жесткий взгляд, острые черты лица, трехдневная щетина. Этакий гранитный останец среди поля.
Самоделкин, навьюченный различными железяками, свалил огромный рюкзак к ногам, а в руках держал квадрокоптер. Дрон заслужил похвалу и временный отдых с профилактикой, инженер поменял аккумулятор, а отработавший засунул в пенал с артефактом «батарейка» для подзарядки. Лоховатого вида мужичок постоянно поправлял очки, хотя они и крепились на голове не только резинками, но и специальными зажимами, придуманными самим хозяином. Самоделкин не слыл бойцом-профи, но дело свое в отряде знал, безукоризненно выполнял поручения командиров, выдавал умные мысли и вечно мастерил какие-то новшества. В такие минуты он был похож на ребенка, с усердием ковыряющегося в конструкторе. Инженер почти не замечал голода, неудобств и совершенно не реагировал на смешки товарищей. Жизнь сильно побила его в прошлом и научила быть терпеливым.
Тим Волк совсем не походил на матерого хищника, скорее наоборот. Он, конечно, старался выглядеть бравым воином наравне с опытными товарищами, но возраст и повадки все равно выдавали в нем зеленого неумеху. Амбициозности и юношеского гонора много, а смекалки и умения – кот наплакал. Парень усердно впитывал мастерство и знания окружавших его бойцов, но отчего-то стеснялся и старался делать это незаметно для других. В первом в своей жизни настоящем бою он поначалу испугался, зарылся в колею и дико вращал головой, когда с разных сторон начали стрелять на все лады и заухали взрывы. Но удачно поймав в прицел фигуру наездника в грязной чалме и свалив его короткой очередью, Тим вдруг ощутил себя храбрее и сильнее. Парень крепче сжал автомат и начал поливать барханы свинцом, все громче матерясь и ликуя. И хотя за этот бой он свалил всего пару врагов, больше пуль потратив на «молоко» и бедных копытных, но вера в себя пришла, укоренилась и теперь распирала его донельзя. Воодушевленный, сталкер снова рвался в атаку, кровь стучала в висках, победный пыл готов был зажечь даже песок под ногами. Только с одним условием – мужики, стоящие рядом, останутся с ним и, если что, обязательно поддержат!
