А вот около замка нас ждал неприятный сюрприз: перед рассветом туда все же прибыла делегация и втащить учащихся через парадный вход не было никакой возможности. Мы поскрипели на телеге к черному.
Главная задача теперь заключалась не в том, чтобы доставить, а в том, чтобы незаметно пронести.
От ректора нас уже ждали несколько проверенных гоблинов, которые, разобрав груз с телеги, черными ходами потащили парней в комнаты. Идар доставил Ревана и, торжественно свалив того на кровать, замялся.
— Магистр, нужно ли его раздеть?
— Вот еще, — фыркнула я. — Так проспится. К утру сон должен стать чутким и звон его разбудит. Можешь идти.
Помявшись у двери, Идар повернулся ко мне.
— Магистр, можно вопрос?
Я лишь кивнула.
— Зачем вы тогда ходили к… Белле?
Я видела, что гоблину очень неудобно спрашивать, но, наверное, по-другому он не мог.
— Поговорить и попить чаю, — не стала я облегчать влюбленному задачу.
— И она ничего не говорила вам о нас? — буквально выдавил он из себя.
— Не знаю, в праве ли я рассказать… Но она планирует найти себе другого… кавалера.
Идар так сжал челюсти и кулаки, что я уже подумала о худшем — только погрома в состоянии ярости нам сегодня и не хватало, — но он сдержался, лишь кивнул и вышел. Я же понадеялась, что не навредила, сказав правду.
Присев рядом с лежащим старшим группы, я с удивлением увидела открытые глаза.
— Не спишь?
Тот улыбнулся. Видно было, что хмель еще не выветрился из этой бедовой головы.
— Я очень хорошо знаю своего преподавателя и не стал пить.
Сев, Донат пристально меня разглядывал.
— Что? — спросила я, стараясь не улыбаться, смотря на растрепанную шевелюру.
— Бывает время, когда я подумываю все бросить и разрушить преграду правил.
— Не вздумай! — вскочила я, хмурясь.
— Но потом понимаю, что положение — это то немногое, что я могу предложить.
Схватив подушку, я ударила по голове дурного гоблина.
— Реван, вы дурак!
Тот неожиданно схватил меня в охапку и прижал к себе, крепко сжимая, до боли.
— Запястье, — лишь просипела я, стукнув хвостом по рукм.
Отстранившись от гоблина, я посмотрела на красноту татуировки на руке, что начала спадать, вновь обретая легкий светящийся желтый цвет.
— Надо быть осторожнее. Нельзя, чтобы она полностью покраснела, тогда пути назад не будет.
На меня смотрели грустные глаза несчастного мужчины. Что может задеть сильнее, чем печаль того, кого ты любишь?
— Я ненавижу этого Рунеро, — неожиданно заявил Реван.
— У вас нет причин для этого, — заверила я, пристально посмотрев на гоблина.
— Ни единого? — впились в меня взглядом в ответ.
— Ни малюсенького, — твердо произнесла я.
Реван смотрел на меня, словно что-то искал, а я поднесла руку к его лицу и, не касаясь кожи, на расстоянии провела над дугой бровей, линией носа, над щеками и губами. Я словно ласкала, но дать ласку не могла.
Донат начал склоняться ко мне, и я испугалась, что сейчас поцелует… Отстранившись, встала с кровати.
— Спокойной ночи, Реван. Не забудьте завтра зайти ко мне за настойкой для себя и своих друзей. Вам потребуется бодрость.
— Для чего? — грустно усмехнулся гоблин.
— Проверка приехала, — порадовала его я и вышла.
Как дожить этот оговоренный с канцлером год и не свихнуться? Вот в чем вопрос…
Опытная в дворцовых интригах, я знала, чего ждать на следующий день, и мои ожидания меня не обманули. С самого утра, когда я вела занятие по зельям у второй группы, ко мне в аудиторию пожаловала вся комиссия, а именно: двое одаренных, один из
