— Нормально.
— Я с тобой растолстею так. Завтра вечером в спортзал пойду, и ни на какие ужины не вздумай меня сманивать.
В бар вошел невысокий сухощавый человек с короткими седыми волосами, огляделся, затем направился к нашему столику.
— Добрый вечер, вы Владимир? — спросил он меня. — Бирюков?
— Точно, — я кивнул. — Он самый.
— Я Шутихин, Сергей Павлович, может, вы слышали.
— М-м… нет, — сказал я честно.
— Я преподаю в школе, но заодно здесь вроде штатного биолога.
— А, — сообразил я, — вас в народе Палычем кличут, так что только в такой форме слышал.
— Я знаю, так и надо было представляться. Разрешите? — он показал на свободный стул. — Я к вам по делу в сущности.
— Присаживайтесь, конечно.
— Мне в ПБУ сказали, что вы сюда пошли, надеялся там застать.
— Ну вот, я здесь. Пива? Или чего-нибудь другого?
На ловца, как говорится.
— Я пива возьму, вы сидите, — он привлек жестом внимание девушки за стойкой и показав ей на мою кружку, поднял один палец. Та кивнула, поняла, мол.
— Я еду с вами в рейд, — начал Шутихин с главной, судя по всему, информации. — В качестве научной составляющей.
— Вы это со мной согласовываете или ставите в известность? — осторожно осведомился я.
— Ставлю в известность, распоряжение уже есть, — развеял он туман незнания. — Это у нас в кибуце первый подобный рейд, так что без меня там точно не обойтись.
— Вы же биолог? А у нас экспедиция вроде бы не научная, — я несколько озадачился.
— Вы пока сами не знаете, что у вас будет за экспедиция, — он усмехнулся. — Людям здесь пока было не до них. Земли много, работы тоже много, стимула исследовать что-то новое… сами видите.
— Может, и так.
Девушка принесла кружку, поставила перед Шутихиным, поздоровалась с улыбкой, он так же с улыбкой ответил.
— Поэтому прошу учесть меня при подготовке.
Ну, надо думать. И все же есть вопросы.
— А насколько вы к таким рейдам привычны?
— Я экспедиционный биолог, ходил по Северам в одиночку и подолгу.
— Ну… тогда не вижу проблем. Со снаряжением у вас как?
— Никак пока, но есть распоряжение выдать.
— Значит, выдадут. Кстати, а вопрос разрешите? — любопытство взяло верх.
— Конечно.
— Мне тут сказали, ссылаясь на вас, что вся крупная живность вокруг выведена искусственно?
— Да, — он кивнул. — И никаких сомнений в этом нет. Причем достаточно толково выведена, позволю себе заметить. Вся в рамках замкнутых экологических цепочек, хоть и довольно коротких. Вот степь возьмем: есть ламы, которые способны питаться сухой травой, причем жесткой и грубой, как верблюды. Есть рапторы, которые могут догнать ламу. Но рапторы пресмыкающиеся, то есть холоднокровные.
— И что? — заинтересовалась Настя.
— Рептилии не нуждаются в таком количестве пищи, как млекопитающие, — повернулся он к ней. — Крокодил может съесть газель и голодать год, температура его тела определяется окружающей средой. Минус этого — низкая выносливость.
— То есть раптор не может гнаться долго?
— Именно. И ему не нужно каждые несколько дней по ламе. То есть популяции лам не грозит уничтожение. Есть мелкие и крупные вараны, они падальщики. Крупные еще и на мелких охотятся. Рапторы жрут крупных. Их яйца поедают птицы, здесь они что-то вроде крупных воронов и грифов.
— А съедобная птица есть?
— Гуси. Которые научились жить и питаться на морском берегу, в скоплениях водоросли. Точнее, их такими приспособленными вывели, как и саму водоросль. Еще ею с удовольствием питается рыба, то есть водоросль не может затянуть океан, и в то же время она распространяется только по поверхности, то есть не может выйти за пределы организованного ее разведения, там все
