наблюдения за международными склоками я вновь увижу свою жену. Конечно, подобный подход к событию мировой политики мог показаться безответственным, но лишь в том случае, если бы на мне лежала обязанность делать что-то сверх. Попробуй Меския подать голос инициативы – немедленно открылись бы чулганские пасти. Две империи взирали друг на друга в мрачном молчании, покуда две державы помельче предъявляли взаимные претензии.
Наконец пытка закончилась, и я смог покинуть дворец Хебелиса. Пора было отправляться на обратную рокировку, и без конца хотелось торопить шофера… а потом все вдруг изменилось.
– Остановись.
– Посреди улицы, митан?
– Да.
– Хозяин?
– Что я за тэнкрис, Себастина?
– Самый великий из всех, хозяин.
– Хм. Но если я такой распрекрасный, почему забыл о друге, как только встретил любимую женщину?
– Вы не забыли, хозяин. Над этим работают лучшие агенты, их много, и они стараются.
– Не суть важно. Если бы я был хорошим другом, делал бы это сам.
– У вас есть долг и важные обязанности.
– Они заключаются в пустой трате времени. Моя миссия касается только финальной фазы переговоров, а до этого еще далеко.
– Вы желаете знать мое мнение, хозяин?
– Подозреваю, что оно мне не понравится, но говори.
– Вы разрываетесь между долгом и дружбой, по причине чего пытаетесь обосновать свой выбор в пользу дружбы, хотя понимаете, что долг велит выбрать иное.
– Ты чертовски права. Вези нас на выставку и поддай пару!
– Слушаюсь, митан, – отозвался шофер.
– Это не похоже на вас, хозяин.
– Мой разум претерпевает дегенеративные процессы, память ухудшается, возможно, у меня расстройство личности, ты не думала?
К часу нашего посещения выставка была уже закрыта до следующего утра, но попасть внутрь, разумеется, было легко. Вскоре я уже шел по пустому коридору Стеклянной галереи в седьмой зал – единственный не возобновивший работу после ее повторного открытия.
– Зачем мы пришли, хозяин?
– Ищем улики, следы, подсказки.
– Здесь работали двадцать лучших экспертов и следователей.
– Не таких хороших, как я.
– Ваш разум претерпевает дегенеративные процессы, память ухудшается, возможно, у вас расстройство личности.
– Из моих уст это самокритика, а из твоих – неуважение.
– Простите, хозяин.
При свете одной керосиновой лампы я шагал из стороны в сторону меж рядов стульев, стараясь не ступать в обведенные мелом контуры тел. Меня не интересовали новые улики, ведь их просто не могло быть, Себастина верно сказала – лучшие специалисты исследовали каждый квадратный сантиметр. После изучения отчетов мне оставалось лишь обдумывать их, а еще конечно же шагать. Ходьба, как говорили, стимулировала работу мозга, пробуждая творческие способности… правда, через время я осознал, что мне она не особо помогала.
Остановившись наконец, я вспомнил про стекло и приказал Себастине погасить лампу. Снаружи ярко горели электрические фонари на столбах: король хотел, чтобы его выставка не выглядела темной и заброшенной даже ночью.
Как только единственный источник света в зале погас, стало видно то самое место.
– Видишь, Себастина?
– Пятно, хозяин.
Да, пятно. Мы уже получили отчеты от стекольщиков квартала Пруаур: те клятвенно заверяли, что просто не посмели бы поставить брак по королевскому заказу, да и само бракованное стекло смог бы заметить совершенно любой опытный разумный, и
