Джек Ром, потихоньку объяснявший мне происходившее, поведал, что банды есть столь же неотъемлемая часть Арадона, как жаркое солнце и синее море. Территории восточных районов столицы уже давно были разделены между большими и малыми группировками: разношерстным звероподобным сбродом в Зверинце; ларийскими «рабочими» бригадами в центре и на юге Островного королевства; Бурерожденными на крайнем севере Островного королевства, в Каса Побре и в Старом порту. Чтобы как можно шире раскинуть радиус поисков, ларийцы должны были рискнуть и сунуться на территорию Бурерожденных, а эти пернатые твари очень жестко пресекали такие поползновения.
– Жаль, в Старый порт нам никак не пробиться. Поодиночке это еще можно сделать, но даже небольшая группка ларийцев будет замечена враз, – бормотал Ром, склонившись над картой. – Впрочем, до нас доходили слухи, что и там пропало несколько детей, не знаю точно, правда ли это.
– Понимаю, что, скорее всего, задам наивный вопрос, но а керубимы не могут провести эти поиски? Или хотя бы помочь вам?
Последовавшее изменение в эмоциях окружавших было мною предвидено: недоумение, презрение, гнев.
– Островное королевство прозывается «королевством» за свою отчужденность, до него мало кому из властителей есть особое дело, тан эл’Харэн, – ответил Ром. – Нам приходится решать свои проблемы в одиночку.
Снаружи послышался какой-то шум.
– Мошре Ицбах привел своих людей, герр Ром, – сообщил заглянувший в окно парень.
– Почти в одиночку, – поправился тот и зашагал к выходу.
Выглянув в окно, я наблюдал, как во двор рабочего клуба входила группа мужчин в одинаковых черных пиджаках и черных же широкополых шляпах. Все они отращивали усы и бороды, все были довольно смуглы, а впереди прочих шагал седобородый старец, державший под мышкой массивный том. Самашииты.
Ром, вышедший навстречу, приблизился к старику и дружески приобнял его за плечи, после чего жестом пригласил внутрь. Остальные сорок пришельцев влились в толпу ларийцев и тоже стали ждать.
– …Явились, как только услышали, – донесся до меня голос старца, когда они входили в помещение.
– Спасибо, мошре. Нам понадобится каждый человек.
– Верно, но будет ли польза? Мы столько искали, так старались, но все тщетно.
– Нельзя терять надежду, Ицбах.
– Особенно если это все, что нам осталось.
Новоприбывший подошел к карте местности, лежавшей на столе, и снял шляпу. Стала видна длинная красная линия, проведенная от его переносицы, через все темя и макушку по аккуратно выбритому пробору до самого затылка – отличительный знак любого ортодоксального самашиита.
– Позволь, я представлю тебе гостя. Это тан Шадал эл’Харэн, который случайно услышал о нашей беде и изъявил желание узнать больше.
– Тан? – Дивалл[42] подслеповато уставился на меня. – Мескиец?
– Приехал на выставку изучить новые изобретения лучших умов мира. – Я принял и слегка сжал узкую сухую ладонь. – Очень приятно познакомиться, мошре.
– А, в последнее время этот город лопается от гостей. Я – Ицбах Бернштейн…
– Уважаемый дивалл и книготорговец, верно?
– Вы не уверены? – слегка повернул голову набок самашиит. – Разве зеньор Ром невнятно обо мне рассказал?
– Я ничего о тебе не рассказывал, Ицбах.
– Тогда тебя использовали, друг, чтобы подобраться ко мне, – с философским спокойствием заключил дивалл. – Вы шпион, тан эл’Харэн?
– Все гораздо проще, мошре. Я угадал. То, что вы дивалл, понятно по тому, как к вам обращаются, а на то, что вы книготорговец, указывает запах. Книжная пыль, древний пергамент, усмарский порошок, убивающий крыс, грызущих кожаные обложки, и пропитка из корня лиферы, необходимая для травли жучков, пожирающих бумагу. В принципе все это могло бы указывать на вашу принадлежность к обычным библиотекарям, однако пропитка лиферы очень дорога, простые книги ею не защищают, а уж о том, что экземпляр Арховы, который вы носите с собой, является антикварным изданием огромной ценности, напечатанным в количестве всего шести сотен экземпляров больше пяти веков назад, и говорить не стоит.
Самашиит выслушал меня молча, пошевелил бровями, посмотрел на Рома, на меня, вновь на Рома и спросил:
– Он что, издевается?
