– Люди верят, что ампутированные конечности кроликов приносят удачу. Ересь, не спорю. Но эл’Ча всегда преследует необъяснимая удача. Он выбрал Кабо, и шакал уже проявил себя лучше, чем я ожидал, так и посмотрим, сгодится ли еще на что- нибудь? Хм, надо кое-что сделать.
Войдя в кабинет, я зашторил все окна, прикрыл рот и позвал Симона. Ташшар явился немедля и получил приказ разведать, что творится на территории винтеррейкского посольства. Теперь, когда стало точно известно, что эта территория представляла для нас не только гипотетический интерес, я решил послать туда лучших шпионов.
– Если мы обнаружим там Кименрию эл’Дремор, желает ли хозяин, чтобы она умерла? – осведомился Симон, глядя на меня из тени.
– Да.
– Будет исполнено.
Посмотрев на карманные часы, я понял, что церемония открытия выставки скоро начнется, а в городе не протолкнуться от стимеров и народу. Следовало торопиться.
До места мы с Себастиной добирались на белом стимере представительского класса с государственными гербами, иначе просто не успели бы. «Тарантул» остался дома, уступив место на левом боку «Пфальцеру-7» с несколькими запасными магазинами. В рукавах прятались ножи, тяжесть трости действовала успокаивающе, и я чувствовал себя готовым ко всему в этот жаркий солнечный день.
Для церемонии открытия выставки поперек проспекта Гигантов воздвигли огромную сцену. Сначала для развлечения толпы выступили несколько популярных в Арбализее артистов, а потом вдоль ряда вывешенных флагов стран-участниц прошел король в сопровождении сестры и государственных деятелей первой величины.
На прекрасном лице Солермо не осталось и следа скорби, улыбка короля сияла, эмоциональный фон был под стать, а речь оказалась короткой и воодушевляющей. Он пригласил свой народ и гостей страны на выставку, первый день которой обещал стать захватывающим аттракционом, чтобы в оставшиеся дни чудеса науки и техники смогли по достоинству оценивать ученые, предприниматели, закупщики и промышленники.
Слушая речь из толпы, я вспоминал позиции, на которых расположились мои снайперы, и какой радиус обзора они имели. Солермо эл’Азариса защищали гвардейцы, маги, растворенные в толпе агенты тайной службы, и все равно я опасался, что в любую минуту произойдет покушение. Где-то там координировал работу групп и направленный мной Адольф.
Как только речь закончилась, небеса расцвели фейерверками и повсеместно пошел дождь из конфетти. Выставка была официально открыта. Сцену немедленно начали разбирать, а кроме того, по договору с организаторами мескийцы добились временного перекрытия солидной части проспекта Гигантов.
– Что ж, пройдемся.
Огромный парк имел форму правильной восьмилучевой звезды, а внутри ее раскинулась целая страна чудес. Все начиналось при входе, где посетители могли выбрать, гулять им по тенистым аллеям пешком, плавать по каналам парка на десятиместных паровых катерах либо же ездить на «локусиках» по узким колеям. Дети приходили от миниатюрной техники в визгливый восторг.
Территорию парка разбили на отдельные зоны, каждая из которых была отдана в пользование одной из стран-участниц. Конечно, самые развитые и влиятельные державы получили наиболее обширные угодья поближе к центру. Мескии отдали самый просторный участок, на котором был выстроен огромный государственный павильон, отдельные павильоны гигантов мескийской промышленности и науки, таких как корпорация «Онтис» и университет Калькштейна, а также Галерея Механики.
Ингрийцы воздвигли у себя Жемчужный павильон, похожий, как и все, что они любили, на помесь изысканного дворца с неприступной крепостью. Стены этой махины медленно меняли цвет, ибо, как известно, в Ингре выращивали великолепный жемчуг восьми разных цветов по числу существующих феодов.
Гассельцы, словно поленившись, не стали пытаться как-то подчеркнуть свою особенность. Их павильоны, как главный, так и вспомогательные, были красивы, местами изысканны, соответствовали традициям чулганской архитектуры, но и все на том. Ни статуи великих правителей, ни большая позолоченная астролябия на фонтане, ни даже оптический аттракцион «Око Гасселя», способный показать панораму всего города с высоты птичьего полета, не делали обитель чулганов особенно притягательной. По крайней мере, в моих глазах.
Винтеррейкцы, строя свой павильон, явно пытались возвести здание выше мескийского, что им удалось не без помощи особой скульптурной композиции на крыше: статуи языческих винтеррейкских богов красовались там полированной бронзой, обступая одного из своих новых братьев – современного бога войны «Хотарна»[46]. Также отдельных павильонов удостоились виднейшие винтеррейкские компании под началом таких гениев, как Эрих Крупхайнц, Теодор Ганц Лихтер и, разумеется,
