выпотрошат. Может, голомозый и заслужил не такую смерть, но месть опустошает душу. Не женское это дело…
Запорожец послал коня вперед, с каждым шагом увеличивая скорость. Татарин не мог его не слышать, но даже не оглянулся. Я глядел, как Полупуд приближается к нему, а сердце отбивало перестук лошадиных копыт. Бу-бух, бу-бух… Василий пустил коня левее, поравнялся с татарином, слегка наклонился и взмахнул саблей.
Глава девятая
«Довлеет дневи злоба его…»
Расхожая библейская фраза, которую мне случалось слышать достаточно часто в прошлой жизни. Смысл вроде понятный и особого разъяснения не требующий. А задуматься над ним, ощутить в полной мере пришлось впервые только здесь. Потому что там я жил в потоке своего времени, и проблемы, с которыми сталкивался, были из того же набора – пусть неприятной, но обыденности. Тогда как в этом мире я постоянно ощущаю себя… образно говоря, рыбой, приглашенной на строительство гнезда. Причем не в качестве «подай-принеси», а как минимум прораба…
В общем, малоприятная перспектива для человека цивилизованного, образованного и где-то в общем неглупого, но почти ничего не смыслящего в нюансах сельской жизни. Тем более – XVI столетия.
Шагнув из лоджии девятиэтажки в прошлое, я с ходу окунулся в такой водоворот событий, что только успевай поворачиваться. Соответственно, решения принимал не трезвым рассудком, а исключительно благородством порывов. Но, вопреки расхожему мнению, сожалеть не пришлось. Если бы не покровительство запорожского казака Василия Полупуда, меня ожидала судьба деревенского дурачка. Для этого даже не пришлось бы напяливать на голову семь шапок и седлать палку. А так, слетев с лошади, я оказался не рохлей, наоборот – попал в разряд героев, пострадавших за общество.
Бабы ненавязчиво подкладывали «болезному страдальцу» в миску лучшие куски, мужики старались не привлекать к работе, а девки бросали украдкой весьма заинтересованные взгляды. Особенно Иванка. Как только заметит, что я на нее смотрю, что бы ни делала, тут же остановится и косу теребит, словно ждет, пока я подойду.
Коса толстая, длинная… Думаю, если расплести, то укроет девушку, как шатром, ниже коленок. Вот бы поглядеть на такую красоту… единолично… особенно когда на ней больше ничего не будет… Во время переправы мокрые сорочки мало что прятали, и я хоть не глазел нарочно, но ведь не слепой. Так что примерное представление имею…
В своем мире я бы ситуацию в тот же вечер пробил. Дело нехитрое. Пара пошлых шуток, два-три комплимента как можно примитивнее, долгий и недвусмысленный взгляд, чтоб у девушки и тени сомнения не возникло, какие «достопримечательности» меня интересуют в первую очередь, и дело в шляпе. Если моя личность ей индифферентна – пошлет или уйдет, а если останется и шутку поддержит, значит, согласна на… второй тур марлезонского балета. Хватай и тащи…
Но это там, в мире победившей охлократии, а как здесь за девушками ухаживают – тайна за семью печатями. Может, еще проще. А может, наоборот – гораздо сложнее?.. И за «большой и чистой любовью» сиротка на сеновал вместе с кузнецом придет!..
В целом не смертельно – овчинка выделки стоит, такую красавицу не на всяком «глянце» увидишь. Но пока тема бракосочетания меня не греет… Я на Запорожье хочу. А туда, между прочим, женщинам вход запрещен под страхом смертной казни. Поэтому не будем смешивать кокосовые опилки и райское наслаждение.
Если я здесь не проездом, если загремел в прошлое всерьез и надолго – то над вопросом любви и семейного гнездышка раньше или позже придется подумать. Если доживу, конечно… А пока нечего тень на плетень наводить. Короче, «первым делом самолеты…», дальше видно будет.
Спасибо Василию… Будто почувствовал, что от безделья одни проблемы рисуются, и не делал «для ранетого» никаких поблажек. Под предлогом, что лошадям надо отдохнуть перед дальней дорогой, он на несколько дней отложил отъезд на Запорожье и посвятил все это время моему обучению.
Ворчливо изрекая народные мудрости о том, что «за одного битого двух небитых дают, а убитых так и вовсе целую копу», «умение на вороту не виснет», а «под лежачий камень и вода не течет», он часами заставлял меня упражняться в казацкой науке… Ездить верхом. Бегать, прыгать, ползать… Фехтовать, стрелять из лука (из-за небольшого запаса пуль и пороха мушкет мне дали только подержать и почистить). И особенно – бросать аркан. Втыкал в землю копье и глядел, как я ловлю его волосяной петлей. Стоя, сидя, лежа… На ходу и на бегу. Подпрыгивая на месте и стоя на одной ноге. Ну и само собой – с седла, на всех аллюрах. Иной
