Полупуд ухватил меня за плечи и вытолкнул наружу. Похоже, это уже входило у него в привычку. Ничего не понимая, я настойчиво пытался всучить казаку мушкет, но Василий лишь развернул меня лицом к оврагу.
– Сам бабахни еще разок… Только держи крепче, чтоб опять не улетел. И не прижимай к жив…
Бабах!
Мушкет снова повел себя неправильно. Сперва двинул прикладом под дых, а потом, когда я упал на колени, хватая воздух, и вовсе вывалился из ослабевших рук.
– С-сука… – прошипел я сквозь зубы.
– Где? – Василий внимательно поглядел вокруг. – Не, показалось. Разбежались… Псы опасны тем, что все про человека понимают, но потому и совладать с ними легче. Отлично знают, что такое огнестрельное оружие. К тому же – вожака ихнего я первым завалил… Больше не вернутся. Чтоб мне…
Казак хмыкнул и промолчал. Здраво рассудив, что после стольких везений необдуманными зароками судьбу лучше не провоцировать.
Соблюдая максимальную осторожность, поднялись наверх и оглядели окрестности. Псы ушли. Во всяком случае, их не было ни видно, ни слышно. Степь жила обычной жизнью, постепенно наполняясь гомоном и щебетом, не прерываемым суматохой или переполохом, который птицы вздымают, заметив крупного зверя. Последнее убеждало больше всего… Ну и Остап уверял, что не ощущает их присутствия. А ощущениям человека, век прожившего наедине с природой, можно верить.
Значит, с одной проблемой разобрались. Остались дела помельче – добраться пешком до Запорожья… и помочь хозяину буерака с валуном.
Похоже, Василий думал о том же, поскольку глядел с кручи на огромный камень, и взгляд казака не лучился энтузиазмом и оптимизмом. Но и уныние тоже отсутствовало. Что было несколько странно. Поскольку моих соображений, как устранить преграду, он еще не знал. А метод – не из тех, что на поверхности лежат. Сам бы не сообразил, если б не любил в детстве старые мультфильмы смотреть.
– Слышь, Петро… – первым нарушил тишину Полупуд. – А откуда ты узнал про порох в пещере?
Я точно знаю: трубку не курил. Или к тебе озарения и без нее приходят?
Запорожец неудобно наступил на ногу и непроизвольно поморщился.
– Болит? Давай посмотрю… Если вывих не вправить, то чем дольше – тем хуже будет. Ты и так уже который час терпишь…
– А ты умеешь? – недоверчиво поглядел Полупуд.
– Дурное дело нехитрое. Отец показывал, как вправлять.
– Отец?! – Василий ухватил меня за плечо. – Ты вспомнил отца?
– Что?.. А-а-а… – Вот помело, опять за рыбу гроши… Болтун – находка для шпиона. Я помотал головой и вздохнул. – Нет… Как-то само на язык соскочило. Даже не знаю, почему.
– Ничего, ничего… Не журись, хлопец… Еще вспомнишь.
Василий уселся на склоне так, чтобы мне было удобнее подступиться снизу, и мы общими усилиями стащили сапог с его уже изрядно распухшей ноги. Поверхностный осмотр, насколько мне хватало знаний, показал, что кости целы. Имеет место исключительно вывих. А это дело поправимое… В самом буквальном смысле.
– Терпи, казак, а то мамой будешь… – пробормотал я неразборчиво, ухватил, повернул и дернул. Хрустнуло мерзко, но Полупуд даже не охнул, только брови к переносице сдвинулись. Потом пошевелил пальцами. Подвигал ступней…
– Гм… Кажись, Петрусь, батька твой и в самом деле был добрым костоправом.
– Надо повязку тугую наложить…
– Вот еще с такой ерундой возиться. И сапог сойдет, – отмахнулся казак, с кряхтением натягивая обувку. – Куда уж туже…
Встал, притопнул, слегка поморщился, но остался довольным.
– Прямо сейчас гопака не станцую, а в остальном как новенькая. Спасибо, Петро. И тебе, и твоему отцу. При случае непременно поклонюсь… Но ты так и не ответил о порохе. Откуда узнал?
– Да не знал я… С чего ты решил?
– Не знал? Занятно… А как же ты собирался каменюку эту убрать? Или со страху все что угодно готов был пообещать, не задумываясь?
Василий глядел без осуждения. Скорее с любопытством.
