собирательстве добра, накоплении. Они забыли про труд, отказались от Быть в пользу Иметь. Хитрый вождь стал раздавать собранное золото в рост соседям, несмотря на прямой запрет богов. Этот процент стал основой благополучия. Люди перестали трудиться сами. Для выполнения тяжелой работы стали брать рабов, хотя раньше рабство было запрещено. Заветы богов забыли, ибо некому было за этим следить. Женщины стали выходить замуж за инородцев, принимать их веру, заменять свои традиции чужими. Праздность и чувственные удовольствия сделались нормой и целью жизни. Так что, несмотря на видимость благополучия и богатства, племя умирало. Радость ушла из этих мест. Это было заметно по потухшим глазам детей, опущенным плечам прохожих, неестественному смеху, пошлым шуткам… Обреченность всегда чувствуется особенно остро теми, кто был у Черты. Правда, Бригадир?
Выдержав театральную паузу, Паук продолжил:
– В общем, когда Рузай и его немногие оставшиеся в живых богатыри вернулись, им не обрадовались. Племя понимало, что предало своих заступников. Всем было стыдно. Этот стыд они потопили в злости. А злость направили против тех, кого сами предали, кто оказался чище их, лучше, выше. Кто мог спорить с богами.
Богатыри вскинулись, захотели уничтожить скверну и вполне могли это сделать, ибо были сильны духом, а народ их слаб и ничтожен, но Леда бросилась в ноги Рузаю и умоляла пощадить. Рузай понял все. Он догадался, о какой жертве просили боги, но не смог убить жену и ее ребенка. Он просто встал и ушел. За ним ушли его соратники, а также те, кто остался верен, и те, кто не хотел гнить в болоте праздности и сытости. Они ушли. За горой остановились, образовали новое поселение и стали жить по старым заветам.
Но их бывшие соплеменники не успокоились. Они не могли терпеть соседства того, кто постоянно напоминает тебе о твоей подлости. Они возненавидели новых соседей. Ведь душа каждого человека мечтает о Свете, хочет очиститься, вырваться из этой теплой липкой грязи, жить яро, по Правде, по Совести, а значит, не так, как раньше. Не в неге да лени, а в трудах и лишениях, без зависти, подлости и стяжательства. Ну а к этому мало кто оказался готов. Теплый дом, вкусная еда, ласковые жены… а горы добра нажитого куда девать? Кому? И что взамен? Проще вниз, на родное дно, где все ясно, привычно, знакомо. Словом, не смогли люди простить себя за свою подлость. И жить рядом с тем, кто о ней напоминает, тоже не захотели. Словом, придумали еще одну подлость: объединились с другими соседями, выманили Рузая и друзей его и убили их. Живые герои никому не нужны.
– Как это не нужны? – искренне удивился Крот.
– Живые не нужны. Мертвые – да. За мертвых драка идет. Они просто жизненно необходимы. Как пример, память. Для воспитания молодежи, патриотизма, усиления своей власти, получения прибыли.
– Не понял, – пробормотал Крот, – это как? Почему?
– Ты будто вчера родился! Мертвый герой удобен всем. Он не спорит, не дерется. Молчит себе. Мертвые обычно молчат. Его историю к чему угодно приписать можно. Выставить защитником любых интересов. Сочиняй, что хочешь, он и не пикнет. А если бы жив был? Ты знаешь, куда бы он всех послал? Да что там послал, сам бы проводил. Проверил, дошли аль нет.
В живых героях слишком много от богов, а значит, мало от скота. А человек по природе своей скотина. Да, он может в какой-то момент совершить подвиг: броситься в огонь, коня в горящую избу пинками загнать. Но потом опять в грязь скатится, чтобы поваляться вволю, излиться в скотстве, врать, предавать, жрать, иметь все, что шевелится, ну и вспоминать по пьяни о былых подвигах. А герой заставляет, даже невольно, жить чисто и светло, как он сам, и не один раз, а все время, всегда! За это его и любят, им восхищаются, но сами так жить не могут, да и не хотят. Герои хороши там, далеко, но чтобы за нас бились. А рядом они опасны. Потому их и убивают. Чаще всего в спину. Так и Рузая убили. Пошли войной – сломить не смогли. На торговлю не купились. Тогда Леда позвала Рузая и его ближников на переговоры. Гарантии дали, все дела. Пир устроили, а на пиру всех и отравили. Тела сожгли, пепел в этих скалах развеяли.
– А боги почему не вмешались?
– У богов свои пути. Тем более что обманул их Рузай. Клятвы не выполнил. За это его боги наказали. Привязали душу его к артефакту. Так и бродит тут душа древнего богатыря неприкаянная, врагов своих ищет, чтобы договор с богами исполнить и обрести покой. А если встречает того, у кого есть хоть капля крови Леды, убивает.
Паук умолк. Рассеянно глядя в огонь, он неторопливо шевелил палкой угли. Его худое, строгое лицо, подсвечиваемое багровыми отблесками догорающего костра, выглядело величественно, загадочно и зловеще. Над стоянкой повисла тишина, сквозь которую вместе с ночным холодным ветром просачивались громкие шорохи, потрескивания, глубокие гулкие вздохи, пронзительные крики ночных птиц, а может, и не птиц. Тень неприятного предчувствия коснулась волос на затылке и зашептала что-то невнятное в ухо. Парни поежились и инстинктивно сдвинулись поплотнее друг к другу.
– Тьфу на тебя, – раздался сердитый голос Боцмана. – Вечно у тебя истории… Жути нагоняешь. Тебе пионеров у костров пугать
