трубку пачки пергаментов, не удержал. И тот упал на мраморный пол.
— Простите… — начал оправдывать он, но Папа, подняв руку, остановил рыцаря.
— Что это?
— Я не знаю.
— Так посмотри.
Охотно последовав приказу, рыцарь поднял мешочек, развязал завязки и… выложил на ладонь огромный рубин прекрасной огранки. В помещении повисла вязкая тишина. Казалось, что все даже дышать перестали, потому что, во-первых, никто из присутствующих никогда не видел такого большого рубина. А, во-вторых, тот был огранен совершенно бесподобно. А ведь в XIII веке драгоценные камни могли максимум шлифовать, получая огранку в духе обкатанной гальки. Георгий в свое время отвалил за этот искусственный камешек несколько десятков тысяч долларов — очень солидно! Обычно не природные рубины стоили сущие гроши. По одному — пять долларов за карат. Впрочем, тут был спецзаказ, поэтому пришлось раскошелиться.
Григорий IX нашелся первым. Он протянул руку и рыцарь, на негнущихся ногах подошел к нему, передавая послание и сувенир. Камень незамедлительно нырнул в мешочек, а рыцаря отправили в гостиницу. Отдыхать и ждать дальнейших распоряжений. Ну и слуг выпроводили.
После его ухода кардиналы выразительно посмотрели на Папу и Григорий IX, тяжело вздохнув, передал письмо одному из них. Пускай читает. Случайных людей в помещении не было. Только самые преданные. Иных он и не приглашал для обсуждения этого дела.
«…
Начну с приятного.
Камень, который, я надеюсь, все-таки был в пенале — это дар Каспара[54], мага, пришедшего с дарами к Иисусу нашему Христу. Камень называется «Сердце Феникса». По преданию — его изготовили древние атланты, умевшие создавать драгоценные камни удивительной чистоты и красоты. Я не уверен, что это так. Но камень действительно поразительный. В нем нет ни единой трещины или вкрапления. Он словно кровавая слеза, застывшая в лучах утреннего солнца.
Прислал я его тебе потому, что стою на самой границе христианской цивилизации, осаждаемый толпами язычников. И нет у меня уверенности, что удастся сохранить реликвии и выполнить обет. И если я паду — «Сердце Феникса» окажется в руках язычников. Мне даже страшно подумать, кто его и как применит. Посему я передаю его Святому Престолу. В дар. Ибо если падет Рим под ударами язычников — падет весь христианский мир.
Но не о том я хотел сказать.
С прискорбием я узнал о наличии расхождений между матерью церковью и виднейшим из христианских государей, Императором Фридрихом. Бывает так, что увлекаясь сиюминутными желаниям, он не прислушивается к увещеваниям духовных наставников.
Церковь не должна самоустраняться от наставления каждого христианина. Даже если это Император, дабы тени клеветы и навета не следовали за ним следом. А то в последнее время развелось много вздорных болтунов, что клевещут, говоря о том, что Император возлег с кузиной своей молодой супруги прямо во время свадебных торжеств. И она от того родила. Такое совершенно немыслимо! Одно только подозрение порочит доброе имя христианского монарха. Да и как Бланшефер жить с такой молвой?[55]
Поэтому я прошу вас помочь ему, но мягко. Как отец сыну. А то в недобрый час сляжете от излишних переживаний и отдадите Богу душу. Не думаю, что честные христиане возрадуются от смерти Великого Понтифика. Я слышал, далеко на востоке используют способ «Ветка сакуры». Сакурой они называют обычную вишню. Смысл этого приема в том, что ветка, отягощенная снегом, прогибается, сбрасывая свой груз на землю. И это позволяет ей выпрямиться. Примите непростую натуру Фридриха, сбросьте снег на землю. Это позволит Святому Престолу уделить больше времени и сил подрастающему поколению, оказав помощь в воспитании достойного наследника….
Дело в том, что монголы идут не только на Русь. В настоящее время они сражаются с княжествами Индии и Персии, а также с Империей Сун. Сколько времени продлится это противостояние — я не знаю. Но полагаю — лет пятнадцать — двадцать. После чего, высвободив армии, они двинутся в Аравию и создадут прекрасные условия для расширения христианских владений в Святой Земле. Если, конечно, мы будем готовы и ударим, пользуясь ослаблением вождей ислама. Потому я и пекусь о наследнике уже немолодого Фридриха…
Вот, пожалуй, и все, что я хотел сказать.
