Полагаю, что наш благородный друг уже рассказал о происшествии со священниками. Не хочу вас обнадеживать. Тут идет война. Тяжелая. Страшная. Здесь язычники вырезают целые города. А потому любая ошибка может стать последней. Эти люди предали светскую власть, поддержав вторжение язычников. Не знаю, на что они надеялись и чего хотели. Но в дальнейшем доверять священникам я боюсь. Так что я сознательно иду на грех и не хочу принимать никаких священников вовсе, даже для переговоров. По крайней мере, пока не закончится эта война. Мы с братьями лучше вознесем молитву делом и мечом. Понимаю, что звучит кощунственно, но я не знаю, как поступить иначе. Мне монголов бить надо, а не по тылам тайных врагов отлавливать.
Всего вам доброго.
С уважением,
Кардинал опустил последний листок и глянул на Папу. Тот задумчиво смотрел на свечу через огромный рубин.
— Я желаю, чтобы наш посланник рассказал все, что он знает про Георгия, Москву и монголов. — После небольшой паузы произнес Григорий IX. — И да, само собой, передайте материалы следствия нашим лучшим юристам. Если все так, как пишет наш странный друг, то мы не можем упускать столь удачное стечение обстоятельств.
— А вам не кажется, что он просто пытается нашими руками придержать Патриарха? — Повел бровью кардинал.
— Скорее всего, так и есть, — охотно кивнул Папа. — Но разве это плохо? Таким шансом грех не воспользоваться. Тем более что Балдуин де Куртене нам постоянно жалуется, будто бы дела его плохи.
— Жалкая лягушка, — фыркнул второй кардинал.
— Но он нам нужен. И удар по патриархату может ослабить позиции Императора. Не сильно. Но кто его знает, как там жизнь сложится? Может быть, спустя несколько лет кирасиры Георгия смогут опрокинуть Иоанна.
— Георгий же явно сказал — принимать католичество не хочет, — развел руками третий кардинал. — Почему он должен будет вступиться за наши интересы?
— Где он так сказал? — Улыбнулся Папа. — Он только отметил, что не доверяет нам и боится, что мы поступим так же, как и Патриарх. Поэтому не примет наших священников у себя. До окончания войны. Вы разве не заметили эту оговорку?
— А потом? Примет. Поговорит. И пошлет домой.
— С Патриархом он не в ладах. Тот явно продемонстрировал свои интересы, в которых нет будущего у этого князя… да и, пожалуй, всех его людей. При таком подходе Георгию с ним сложно будет поладить. Да и кровь деда, тоже просто так забыта не будет. Я уверен, что именно по этой причине он передает нам столь ценные сведения. Мы нужные ему в этой войне. Чтобы просто выжить. Но нам и самим все это выгодно. В остальном же, на мой взгляд, князь открыто приглашает нас к торгу. А главное — не просит никакой помощи, хоть и говорит, что дела у него идут тяжело. Пошлем ему немного войск, — пожал плечами Григорий. — Сами. В знак доброй воли. Даже если никто из рыцарей не согласится отправиться так далеко, мы сможем отправить наемников из Генуи, Милана и прочих городов севера. Он сделал нам поистине царский подарок. И мы не обеднеем, поддержав его в той войне, победа в которой, кстати, выгодна и нам.
— Если он там погибнет, то все концы в воду, — пожал плечами первый кардинал. — А главное — никаких лишних трат.
— Возможно. Но вы можете поручиться, что у него нет иных реликвий? — Повел бровью Папа. — После «Сердца Феникса» я сильно сомневаюсь, что он нам показал все, что мог. Впрочем, даже защита такого чуда как Дары Георгия Победоносца — сама по себе разумная цель. Много ли столь удивительных реликвий есть у христиан?
— Но он не просит помощи. Может быть, она ему и не нужна.
— Вот и узнаем. Жаль, конечно, что большого войска отправить не получится. Было бы неплохо пригласить Георгия в Рим и побеседовать с ним. Да и столь ценные Дары намного лучше смотрелись бы здесь, нежели в таких опасных далях. Впрочем, если сам Георгий Победоносец ему их вручил, очень не факт, что нам удастся их забрать.
Глава 3
Несмотря на неспешное приближение совершенно не скрывающейся колонны всадников, Георгий поднял по тревоге весь гарнизон Москвы. Исключая только ополчение. Угрозы никакой, но продемонстрировать готовность ее отразить важно. В эти годы
