добавками осаждают ненужные примеси…
Минута шла за минутой. На мгновение показалось: все бесполезно – сила словно утекала в сухой песок; но, прежде чем он отчаялся, стало ясно, что кризис миновал. С хрипом Кристиан выгнулся на своем моховом ложе, пальцы сжались, вырывая клочья мерцающих лишайников. И тут же он задышал глубоко и ровно.
Первое, что увидел Перегрин, открыв глаза, – это лицо Микаэля. Закусив губу, воин смотрел на юношу, к щекам которого начал вновь приливать румянец.
– Будет жить, – сказал странник. – Слышишь? С ним все хорошо, он уже просто спит. Теперь давай к Николасу – нужно остановить кровь.
Немного времени спустя, когда стало ясно, что жизнь министериала тоже вне опасности, Перегрин повернулся к Микаэлю:
– Думаю, у нас в запасе не так уж много времени. Надо уложить их подальше, в самом укромном углу. И если мы не справимся…
– Живыми они к Воргу не попадут, – ровным голосом сказал нюрнбержец. – Об этом я позабочусь.
Глаза странника сузились, но больше он к своим словам ничего добавить не успел.
– Девчонка… Девчонка-то где?
Голос Марека прокатился по пещере словно тревожный колокол: все разом повернулись к растерянно озирающемуся Клыкачу. Тот произнес слова, успевшие прийти в голову каждому, но высказать их вслух первым не решился даже прожженный циник Девенпорт.
Перехватив взгляд Микаэля, Перегрин уловил в глазах воина вспышку пламени – боль и гнев, скованные узами воли и дисциплины.
– Мы не знаем наверняка, что опоздали, – произнес он, стараясь говорить уверенно. – Не знаем, держат ли «агнцев» рядом с Источником или приводят к нему лишь перед самым ритуалом. Мы ведь пробрались сюда тайным проходом, не через те туннели, которыми ходят верные.
– Тогда нужно…
Микаэль осекся и помрачнел. Что он хотел предложить, подстегиваемый праведной яростью? Немедля подняться обратно на поверхность – уже через обжитые галереи, безжалостно убивая их нечистых обитателей? Ударить сектантам в спину, пробиться через измененных людей и чудовищ, отыскать по пути девочку, отзывающуюся на имя Альма… Нет, не вовремя это, не сейчас.
– Когда покончим с Источником, ничто уже не помешает нам
– Ну так сделай это, чужак, – проворчал нюрнбержец глухим, звенящим от угрозы голосом. – Ты сказал, будто знаешь
– Есть, – солгал странник. – Но мне потребуется время.
– Сколько?
– Точно сказать не могу. Я должен… осмотреться.
Их недоверие отозвалось в его теле болезненным зудом – вблизи Провала эмоции людей искажались и усиливались; для обостренных чувств Перегрина они казались чудовищной какофонией оглушительно громких звуков и вибраций. Он ощущал себя словно музыкант, оказавшийся на колокольне собора во время набата.
– Просто дайте мне время, и я справлюсь.
Стараясь больше не обращать внимания на эманации встревоженных людей, странник подошел к самой кромке черной воды. Когда-то здесь, должно быть, было целое озеро, но монахи пробили сток и осушили подземный резервуар; остался лишь мелкий ручей, собирающийся под багрово-черным пламенем Провала в большую маслянисто поблескивающую лужу. Перегрин оценил по достоинству выбор неизвестного собрата: проточная вода – отличный изолятор, проход должен был затянуться быстро и безвредно. Если бы не глупая случайность, направившая сюда заблудившуюся в туннелях девочку… Как же получилось, что Междумирье не сожрало маленькое и слабое человеческое существо? Вероятно, Ульрику спасло именно озеро – его отравленная вода изменила юную баронессу, но не позволила ей раствориться в небытии.
Странник присел на корточки. Здесь, в каком-нибудь десятке шагов от Провала, он видел ее даже с закрытыми глазами – трещину, пробившую скорлупу мироздания. Сюда сектанты приводили людей и живыми вталкивали их в оскаленную пасть серой бездны. Десятки загубленных жизней не исчезли без следа – они застряли в разорванной ткани мира, увязли в ней и словно заставили эту ткань утратить эластичность, отвердеть. Сквозь опущенные веки Перегрин с невольным трепетом разглядывал нечто вроде ячеистого кокона, сплетенного из мириад трепещущих нитей и лоскутов, по которым непрерывно пробегали волны черного и
