Тамас взволнованно заходил по палатке. Он собирался заткнуть уши воском и поспать несколько часов перед штурмом, пока артиллерия сметает кезанцев со стен Будвила. Теперь об этом не стоило и мечтать.
– А Таниэль? Девушка? Где они? Рассказывай скорей, сукин сын!
– Таниэль жив. И Влора, и Норрин. Остальных мы потеряли, когда попали в засаду.
– А дикарка?
– Никаких следов Ка-Поэль. Когда я уезжал, мы все еще не поймали ни одного Избранного.
– Тогда что ты здесь делаешь?
Неужели Таниэль гнался за кезанскими Избранными до самого Будвила и теперь тайно пробрался в город? Или его схватили кезанские патрули? С каждой секундой неизвестности Тамас волновался все сильнее.
– Тебе лучше сесть, – посоветовал Гэврил.
– Проклятье, я сяду, когда сам захочу!
– Кез не нарушал перемирия. Это сделали переодетые бруданцы.
Тамас доковылял до стула и тяжело опустился на него.
– Нет, – задыхаясь, выдавил он.
– Боюсь, что именно так. Мы захватили в плен двух гренадеров. Представь себе, как мы удивились, когда узнали, что они не понимают ни слова по-кезански. К тому же они направились не на юг, а на север, сделав крюк, чтобы избежать встречи с нашими солдатами по дороге в Адопест. Влора и Таниэль идут по их следу, но мы подозреваем, что они хотят добраться до бруданской армии. С тобой все в порядке?
Тамас с раскрытым ртом уставился на своего шурина. Как это могло случиться? Его провели, как последнего дурака. Кезанцы не нарушали перемирия. Это сделал он сам. Ослепленный гневом, он не отвечал на просьбы Ипилла о новой встрече и отправлял назад кезанских гонцов.
Он стал слишком стар для всего этого. Слишком горд, слишком вспыльчив. Он и раньше совершал ошибки – даже самый лучший полководец их совершает, – но не такие ужасные, как эта.
– Ты не мог этого знать, – тихо произнес Гэврил.
– Нет. – Тамас невесело усмехнулся. – Я превратился в того, кого всю жизнь презирал. Разве я не поджигатель войны, Гэврил? Еще один диктатор с огромной армией и жаждой мести. Ты ведь знаешь, на что было похоже Девятиземье до пришествия Кресимира. Всего лишь поле боя для враждующих между собой полководцев.
– Теперь все совсем не так.
– Я вижу картину будущего, – продолжал Тамас. – Революции разойдутся по всем странам, и люди свергнут с престолов прежних монархов. Затем самые сильные из вождей объявят себя богами или святыми и станут властелинами новых маленьких королевств. Люди будут умирать миллионами, и все успехи, которых достиг наш мир за последнюю тысячу лет, затеряются в пыли веков. И все это из-за меня.
Тамас поднес руку к глазам и посмотрел на свои дрожащие пальцы.
– Мне кажется, ты преувеличиваешь свои заслуги.
Проплывшее перед глазами Тамаса видение исчезло, и он почувствовал себя старше самого времени. Каждый мускул его тела стонал от боли, каждая кость вспомнила былые переломы и ушибы.
Грохот пушек вернул фельдмаршала к действительности.
– Ты ранен?
Гэврил посмотрел на окровавленный рукав мундира:
– Всего лишь царапина. Я зашил ее перед отъездом.
– Нужно наложить швы заново. Они выглядят так, словно их сделала слепая обезьяна.
– Пару раз я ткнул не туда, но швы ровные, а рана чистая. Не забывай, что за свою жизнь я провел в седле намного больше времени, чем ты.
– В основном убегая от ревнивых мужей.
– Кое-кто из них действительно был опасен. Ох, чуть не забыл. Деливцы остановили главные силы кезанской армии, но ночью я проскакал мимо колонны, марширующей к вам.
– Кезанцы?
– Да. Они опасаются атаки деливцев. Их не больше нескольких тысяч, но этого хватит, чтобы поставить вас в трудное положение.
