пролилась на траву – несчастную Ракитушку снова рвануло в воздух, а затем хлобыстнуло о землю. И еще раз, и еще раз.
– Воды тебе! Воды! – разъяренно шипела Снесса. – Натворила бед, чертова клуша! Воды тебе!
– Эм, может, хватит? – робко молвил я.
– А ты помолчи!
– Помолчу, – кивнул я, переводя взгляд на выпучившего глаза Афросия. – Допивай уж последний кувшин. Все равно не действует.
– Ус… успокоительное, – просипел белый, как бумага, алкаш местный. – Н?ног не чувствую…
Шлеп!
Плюхнувшееся на траву нечто больше всего напоминало помесь пугала с Бабой-ягой – что-то жуткое, растрепанное, расхлобыстанное и явно потустороннее… особенно доставали вылетевшие из глазных орбит «глаза-светлячки», недоуменно витающие в воздухе и жалобно смотрящие на меня. А я что? Еще раз вякну своим молодецким гласом – и меня прихлопнут за компанию. Я хоть и понимаю, что мужик всему голова и его слово решающее, но в этом случае я за махровый матриархат всей душой.
– Вот тебе вода! – рыкнула чуть более успокоенно Снесса, что хоть немного, но отвела свою змеиную душеньку.
На расхристанное и разбитое месиво ивовых прутьев рухнуло с полтонны упавшей с неба воды. Меня окатило по колено. Сидящего на земле Афросия захлестнуло на миг с головой, и он зафыркал, как налитый пивом тюлень. Вода моментально начала с хлюпаньем втягиваться в охапку ломаных веточек и листьев.
– Росгард! – Взор богини нацелился на меня. – Избавься от щуки! Эта клуша натворила дел, наворотила бед! – Услышав слово «клуша», разбитая Ракитушка задрожала всеми остатками тела, а ее глаза трусливо отлетели метров на пять и теперь пялились на нас издалека.
Снесса не заметила этого маневра, продолжая зло высказываться:
– Проклятая щука под защитой богини Ивавы! Не с руки мне сейчас с ней ссориться, хотя детишек ее непутевых всегда рада уму-разуму поучить! Да Ивава и сама, бывает, напакостит по-мелкому, аль еще что сотворит… Но Ракитушка! На кого рот вздумала открыть, Ракита? Полено ты ивовое! На меня! Может, и паду, но пока я еще здесь! Знай свое место, деревяшка гнилая! Росгард, ты сам понимаешь: грядет скоро битва великая, нельзя мне силы просто так растрачивать, нельзя и допустить, чтобы святилища пустовали – молитвы нужны! Ритуалы нужны! Очень нужны! А еще лохры плачут! Лохры хнычут! Лохры стонут! Днем и ночью зовут и ноют, зовут и ноют, зовут и зовут меня… еще немного, и я СОЙДУ С УМА ОТ ИХ НЫТЬЯ!!! – Яростный крик-шипение разнесся, наверное, на лиги в стороны, если только над нами не висел божественный колпак.
Меня крик богини ударил в грудь, как ватный молот, и с секунду я, откинувшись назад, пытался сохранить баланс. А когда выпрямился, посмотрел на разлетевшийся в руках Афросия кувшин с пивом, на разбитые останки стонущей и хрустящей Ракитушки, после чего задрал голову, взглянул на божественно красивую и злую женщину и буднично сказал:
– Сделаю.
У моих ног лежало несколько округлых стеклянных сфер, доверху наполненных яростно бушующим пламенем. Недавно видел подобные. Кристаллизованная ярость бога – вот и первая награда за труды – достаточно богатая награда… весьма даже.
– Ивава меня недолюбливает, равно как и братца моего, – полыхнула зло глазами Снесса. – То дела наши давние да древние. Ничего уж не изменить, хотя раньше дружили мы крепко, к тебе зла она не питает, верно?
– Даже незнакомы, – уверил я, спокойно опускаясь на колени и подбирая пылающие сферы. Не упускать же? Я тут недавно сильно потратился.
– Хорошо. Ивавина обида крепка. Не придет она на помощь, не станет помогать детям моим – лохрам. Но и мешать не станет. Знаю я характер ее. Тебе препон чинить не будет. К тому же сейчас она спит, и очень крепко. Такая же ленивая клуша, как и ее дочурки! Лишь бы сладко поспать век-другой! И разбудить разоспавшуюся Иваву сможет лишь старший сын ее Тальник аль смерть одной из дочерей. Может, и смерть одной из храмовых служек почует Ивава, не просыпаясь, пошлет воинов сильных к тому месту. Сейчас преград с ее стороны нет – а это самое главное. С остальным ты разберешься. Убьешь щуку – Ивава почувствует. Но щука творит зло, несет горе, убивает рыбаков, рвет их сети. Ивава поймет, что совершил ты добро, а не зло. Если же щуку убью я, она поймет, кто нанес удар. И старая обида вспыхнет вновь, того я не желаю в это время скорых перемен.
– Понимаю. Разберусь, – кивнул я. – Если богиня Ивава не помешает нанести удар.
– Она спит! И ведать не ведает ни про щуку, ни про глупость дочери своей Ракитушки, наведшей беду на сей край! Спать она будет еще долгие годы, особенно под столь сладкие звуки арфы Семиурга, чьи струны поют под умелыми пальцами барда Тордуора! Если и проснется, то поймет! Если что, я защищу. Да и Ракитушка-дура врать матери не посмеет – сразу расскажет, какую дурость
