– Быстрые вы оба, – сказал он с одобрением. – Я ближе был, но ты опередила… Следов нет?
– Ни малейших, – подтвердила она со злостью. – Надо посмотреть все по дороге с лестницы. Мог коснуться дверной ручки, перил, задеть плечом стену… Пусть не отпечатки, такие люди перчаток не снимают, но хоть что-то!
– Надо смотреть, – согласился он. – Я там внизу выставил охрану. Профи становятся все профессиональнее, но и средства обнаружения все глазастее.
Я поддакнул:
– Еще бы обучить полицию ими пользоваться, вообще искоренили бы преступность!
Он посмотрел на меня с укором, а Ингрид велела зло:
– Заткнись, яйцеголов! Андрей, пересмотри записи видеокамер, установленных у входа в здание напротив сквера.
– А также соседних, – добавил я.
– А также соседних, – сказала она, – чьи камеры захватывают этот сектор. Да, все понял верно. Действуй!
Полицейский кивнул.
– Будет сделано, герр дженераль!
На меня посмотрел с сочувствием, но ничего не сказал. Я проводил его взглядом, он дверь за собой оставил предупредительно распахнутой, слышно было, как грузно спускается, тяжело ступая по металлу.
– Ты как фельдфебель! – сказал я ей. – Чувствуется кастовость как в выправке, так и в голосе. Дед кадровый военный? Весь род от Рюрика на воинской службе царю-батюшке?
– Отец у меня искусствовед, – сухо отрезала она. – А мама архитектор. Что, обломился?
– Еще как, – признался я. – Кто же думал, что твои родители из самых низов, а ты вон какую ошеломляющую и просто головокружительную карьеру сделала! Гордятся небось. Знакомым тычут твою фотку в милицейской фуражке.
Она фыркнула.
– Пойдем отсюда. Здесь уже все, больше ничего не отыщешь.
– Я вообще ничего не отыскал, – признался я. – Разве что прицел у него должен быть с противобликовостью… или как это называется? Ну, такой толстый и длинный, как труба телескопа, а то солнце бьет прямо в глаз…
Она уставилась злыми глазами.
– А ты откуда знаешь?
Я фыркнул.
– Ты совсем дикий человек! Великий Ленин сказал, что самое важное из искусств – это кино, а в фильме «Схватка над морем» снайпер как раз и стреляет из «Сэвиджа». Меньше бы шлялась по ночным клубам и подпольным боям без правил, тоже посмотрела бы этот шедевр от Асилума. Говорят, на «Оскара» выдвинут, что давно пора. Это же Асилум, а не какой-то зачуханный Мэтро Голдвин Майер…
Она не слушала, быстро сбегая по ступенькам, хотя, думаю, название фильма запомнит, чтобы поймать меня на брехне, что закончится очередным обломом, там в самом деле роскошная девка с вот такими и в мокрой-премокрой майке красиво стреляет из «дакота лонгбоу», всякий раз откидываясь и встряхивая ими плавно так и настолько ритмично, что больше уже ни на что и не смотришь.
Автомобиль не сказал ни слова, когда мы вышли из небоскреба и вяло плюхнулись на сиденья, хотя по нам видно, что облажались. Ингрид ткнула пальцем в экран монитора, указывая, куда ехать и оставив право выбора маршрута за электронным мозгом.
Я где-то ослабил контроль, новый выброс монбланов информации в мозг ударил как тараном, накрыл, засыпал с головой, я с ужасом ощутил, что если вот прямо сейчас не справлюсь, то через минуту на моем месте будет бормочущий и всхлипывающий придурок, что снимает с себя чертей и видит инопланетян.
Ингрид заметила что-то, спросила с беспокойством:
– Тебе плохо?.. Побелел весь… Дать таблетку?
– Нет таких таблеток, – прошептал я и закрыл глаза, – но есть мы… наша воля… наша сила… мы выше… мы рулим… блин, я же венец творения, а не тварь дрожащая!
Она выждала, а я постепенно перекрывал канал за каналом в мозгу. Мы то, чем нас делает наша воля… или не дает сделать безволие, постепенно стало легче, а головная боль отпустила.
Ингрид посматривала встревоженно, переспросила еще разок:
– Лучше?.. Морда начала розоветь… а то был как покойник.
