в запасниках, но я уверен, что непременно будут экспонироваться.
Сизых отвернулся и замолчал.
– Знаете, – задумчиво начал Аркадий Леонидович, – я подумываю написать небольшую работу по поводу этой находки. Конечно, это совершенно не моя специализация, но уж коль скоро волей судьбы я оказался в Северосумске, странно было бы пройти мимо такого открытия. Может быть, вы сможете поработать со мной в качестве консультанта?
Сизых закусил губу, потоптался, помолчал немного и спросил:
– Аркадий, а вы курите?
– Нет, не имею привычки.
– А я вот все не брошу никак. Постоите со мной на холодке, пока я выкурю сигаретку-другую?
Аркадий Леонидович улыбнулся самой дружелюбной и понимающей улыбкой.
– С удовольствием.
Гавриил вышел из кабинета, наматывая на ходу мохнатый шарф на тощую шею и застегивая серую куртку. Они прошли мимо тетки в синем халате, мрачно штудировавшей телевизионную программу, и вышли на улицу. Моросило. С проспекта неслись завывания троллейбусов и шум машин. Сизых закурил, выпустил дым в пропитанный влагой воздух, посмотрел на огонек сигареты и спросил:
– Знаете, почему я не поехал в Северосумск на раскопки?
– Даже не догадываюсь.
– Потому что Трипольский меня терпеть не может. А я его, соответственно. На мой взгляд, он трепло, пустое место и бюрократ, в котором от ученого не больше, чем во мне, простите, от стриптизера. Знаете, кого он с собой взял? Двух своих аспирантов, трех лаборанток и только одного археолога, младшего научного сотрудника из нашего отдела. Всем потом премию выписали, кстати.
Аркадий Леонидович покивал понимающе.
– Вы вот сказали, что хотите писать про это так называемое капище. Поздно, батенька! Трипольский уже две статьи сочинил и монографию готовит. А знаете, почему монографию? Потому что открытие сделано экстраординарное, просто небывалое, если внимательно разобраться. Может перевернуть некоторые базовые представления, причем не в археологии или истории, а даже в палеонтологии.
– Удивительно, – заметил Аркадий Леонидович. – Такая находка – дело важное, но я не предполагал, что настолько. Ведь в Михайловской области довольно часто находили нечто подобное?
– Вот именно, в области. Все объекты, относящиеся к культуре неолита, обнаруживались южнее Михайловска, и никогда, ни единого раза ничего в этом роде не выкапывали на севере, в дельте Суми или на побережье. Сами сообразите почему или подсказать?
– Теряюсь в предположениях.
Сизых усмехнулся и блеснул глазами.
– Потому что шесть тысяч лет назад там было море. Собственно, на месте Северосумска море было еще в начале первого тысячелетия, а уж в эпоху неолита там и вовсе находилось морское дно и глубина водного покрова составляла не менее пятнадцати метров. Как по-вашему, мог кто-то устроить себе святилище под водой, да еще и разбросать там свои пожитки в виде керамики и орудий охоты?
– Маловероятно.
– А вот согласно выводам комиссии под руководством господина Трипольского так и было. Водолазы каменного века, не иначе.
Сизых фыркнул, извергнув из легких облако серого дыма, и закашлялся.
– На фоне этого тот факт, что объект обнаружен на глубине всего около трех метров, в то время как обычная глубина залегания неолитических построек не менее пяти метров, кажется сущим пустяком.
– А что насчет находок в раскопе?
– О, они подлинные, в этом нет сомнений. А почему нет, спросите вы? А я отвечу.
Вторая сигарета разгорелась с тихим потрескиванием.
– Потому что они из нашего музея. Когда девочки-лаборантки готовили помещение находок в хранилище и присваивали им инвентаризационные номера, я поинтересовался, что они заносят в реестр, ну, просто так, из чистого любопытства. Описание показалось мне очень знакомым. Я поднял архив, и выяснилось, что точно такие артефакты уже хранятся в наших запасниках, но под другими номерами. Идентичные, понимаете? Я проверил, на месте ли они.
