– Да, сейчас ничего, тепленько… А тебе какие девки больше нравятся?
– Хм… какие-какие… Мягкие!
– А мне – добрые.
– Ну, уж ясно, что не злые!
Оба довольно расхохотались, глядя, как по синему небу медленно проплывают белые вальяжные облака, подсвеченные клонящимся к закату солнцем. Денек ныне выдался и впрямь – весенний. Солнечный, теплый, что и говорить. Снег уже начинал таять, на открытых местах и весь сошел, лишь в лесу еще оставались сугробы.
– Хорошо… – вытянув ноги, Бьорн прикрыл глаза… и едва не свалился с бревна, завидев идущую прямо к ним фигуру.
– Эй, Карл, не спи!
Вскочив на ноги, парни дружно схватили мушкеты:
– Стой, кто идет? Ой…
– Здравствуйте! Ого, куда это я забрела? Заплутала…
Перед часовыми стояла девушка. Красивая, молодая, стройненькая. С распущенными по плечам меднорыжими волосами, горевшими бронзовым закатным солнцем. Симпатичный вздернутый носик, серые сияющие глазищи. Красотка! И – ясно – маркитантка, гулящая! Иных тут попросту не могло и быть.
Овчинный полушубок, воинские узкие штаны, короткие юфтевые сапожки… Так себе одежонка, ничего женственного… зато тепло, удобно.
– Руки подними, обыскивать тебя будем, – положив мушкет на бревно, распорядился Карл, понимавший по-немецки куда больше дружка своего, Бьорна. – Так уж положено, не обижайся. Приказ самого господина графа!
– А я и не обижаюсь, – юная красавица томно сложила губки бантиком. – Знаю ведь все – служба такая. Что ж, обыскивайте, коли надо.
Девушка подняла вверх руки, и Карл, развязав дешевый веревочный поясок, распахнул овчину…
– Ого!
Под овчиной у рыжей красотки ничего не было! То есть была грудь, пусть и маленькая, но с восхитительно торчащими сосками, был плоский животик, был очаровательный пупок… Не было ни кафтана, ни камзола, ни рубахи! Одни узкие штаны.
– Ой, – откровенно красуясь, ничуть не смутилась рыжая. – Кажется, рубаху забыла… Верно, у этого вашего красавчика… забыла, как зовут… желтый такой шатер.
Караульщики переглянулись.
– А ты с нами… пошла бы? – тихо спросил Карл. – Мы заплатим, не сомневайся…
Он торопливо развязал рукав, где, по примеру многих ландскнехтов, хранил денежки.
– Вот! Полновесный рейнский пфенниг. Хватит?
– Много даже, – девка оказалась на удивление честной. – Но раз уж предложил – давай, не обманывай бедную девушку.
Маленький серебряный кругляшок, сверкнув на солнце, перекочевал в узенькую ладонь.
– Ну, куда пойдем-то? – деловито осведомилась рыжая.
Парни одновременно кивнули на караулку:
– А вон!
Предложение девушке не понравилось:
– Там же холод, верно, лютый!
– А вот уж нет! Как бы и не вспотеть…
– Ну, ладно, – согласилась дева. – Только времени у меня мало, боюсь, тот капрал или сержант искать будет… из ваших… здоровый такой… Сказал, чтоб до заката вернулась!
– Наверное, Олафсен, – посмотрев на оранжевозолотистый закат, караульные со вздохом переглянулись. Ссориться с сержантом не хотелось… но и упускать такую красотку – тоже.
– Ну, не тяните, – хохотнула та. – Вместе пошли. Я одна, вас – двое. Иль друг друга стесняетесь?
– Да нет, но… Ты как Марта Три Хряща, что ли? Так она, говорят, даже с троими…
– Ха – говорят! Марта, кстати, подружка моя… Я ее потом пришлю, если хотите… Ну, что встали-то, как не родные, а?
Повесив поясок на забор, гулящая вошла в землянку первой. Скинула овчину, повернулась, лаская ладонями грудь…
– Ну, раздевайтесь живее, ага…
Минут пять из караулки раздавалось довольное уханье и визг, потом все смолкло, и выскочившая наружу рыжая Сашка
