Король поспешно закрыл ладонями уши. Рядом, на склоне холма, грохнули пушки, изрыгая из себя разрывные немецкие ядра и картечь.
Страшный грохот. Огонь. Дым. Вырвавшееся из пушечных жерл железо улетело вперед, сея смерть. Били прямой наводкой, держа стволы параллельно земле – расстояние вполне позволяло. Надежные сорокафунтовые пушки… Выпущенные из них ядра запросто могли улететь и на пять верст – практически за линию горизонта. Кстати… Разведка донесла о том, что рота шведских наемников ушла за холмы. Наверное, попытаются, пользуясь суматохой, штурмовать крепость с противоположной стороны. Там, правда, ров, и довольно широкий… Ничего, поможем!
– Эзельцы, готовсь!
– Яволь, ваше величество.
– Цель… Расстояние… Ветер… Огонь!
Вторая батарея – эзельские мортиры – изрыгнули разрывные ядра весом в два пуда – бомбы! Хорошие, немецкие бомбы – чугунные полушария, скрепленные между собой болтом и набитые порохом. Вставлявшаяся в них пороховая деревянная трубочка, прогорая, подрывала заряд на нужном расстоянии. Вот как сейчас! Просвистело, громыхнуло – сюда слышно. Жаль только, не видно – пороховой дым, а ветерок нынче слабый, дожидайся, пока разнесет. Впрочем, чего ждать-то?
– Третья батарея! Прицел тот же… Огонь!
Кулеврины ухнули зарядом картечи, особой, «вязаной». В деревянном поддоне укреплялся стержень, вокруг которого рядами укладывали мушкетные пули – по тридцать – сорок штук, все это обматывалось просмоленной веревкою, которая во время полета лопалась – и нате вам, пожалуйста, получите!
– Псковичи! Прицел на три версты!
– Есть – на три версты… Готовы, государь!
– Огонь!
С жутким воем ядра унеслись за крепостные стены, за город – так, на всякий случай, а вдруг там немцы?
– Картечью… заряжай… Прямой наводкой… Пли!
И снова грохот, и вырвавшийся из смертоносных жерл огонь, и сеющие смерть заряды…
Не дожидаясь, пока окончательно рассеется дым, Магнус откашлялся и в нетерпении взялся за подзорную трубу, высматривая хоть что-то сквозь разрывы в плотной дымовой завесе. Искал врагов – и не находил. Вражеской кавалерии не было! Просто не было как боевой единицы – отдельные фигурки еще копошились, еще скакали куда-то, в ужасе поднимая руки к небу. Славно поработали артиллеристы, чего ж.
Похоже, уже все было кончено, уже взвился на шанцах желто-зеленый ливонский флаг, уже шли к королевскому холму угрюмые толпы пленных, и лишь отдельные группки шведов еще оказывали сопротивление, прикрывая бесславный уход основных сил. Впрочем, даже не уход – просто позорное бегство! Правда, позорно бежали не все: наемники Понтуса де ла Гарди отошли вполне организованно, да и потерь больших не понесли – вот что значит умение, удача и точный расчет. Опытный полководец Понтус просто не повел свои войска под шанцы, под удар ливонских орудий не поставил, тем самым ничем не помог графу… да и мог бы? Только бы людей потерял.
Под звон литавр и гром барабанов Магнус со всей своей свитою торжественно въехал в Раковор. Главные ворота крепости уже успели украсить еловыми ветками и разноцветными ленточками, и ликующая толпа изможденных осадою горожан, немцев, эстов и русских встречала своих освободителей самой искренней радостью.
– Слова королю Магнусу! – кричали на немецком и русском.
Улыбались женщины, счастливо смеялись дети, лишь воины раковорского гарнизона задумчиво хмурили брови. Что-то будет? Чей теперь Раковор-то? Царь-то батюшка вдруг их за предателей посчитает? Ай, что и делать-то, что?
Раковорский воевода Онисим Прохоров – старый, много чего повидавший вояка, человек опытный – лично преподнес «славному королю Арцымагнусу» хлеб-соль. Испекли каравай из того, что еще оставалось. Не ливонцы бы – и с голоду бы все померли. Кланялись в пояс. И сам воевода, и дородная супруга его, Анфиса Васильевна, и востроглазые, на выданье, дочки – трое, одна красивее другой. Сам воевода с Анфисою Дорми-донтовной – в русском платье: в красного сафьяна сапогах, в шапках собольих, в дорогущих, крытых парчою да камкою, шубах. А вот дочки уже – на немецкий манер, в платьицах с брабантскими кружевами.
– Слышал, горожане вами довольны, господин Прохоров, – символически откушав хлеб-соль, милостиво улыбнулся король. – Молодцы, оборонялись вы стойко… другие б давно сдались ко всем чертям собачьим.
– На том стоим, – воевода приосанился, погладил окладистую бороду и, хитро прищурившись, спросил о присяге: – Вы, государь, как видно, себе присягать потребуете?
