подбодрить.
– Я – господин Оберпалена и ливонский король! – улучив момент, громко крикнул Леня. – Предлагаю сдаться!
В ответ полетели стрелы… не очень-то действенные в лесу. Вот если б стреляли по дороге, по тем, кто там был, да не успел укрыться – тогда другое дело.
– Вон тот кустик видите? – придерживая пистоль, Арцыбашев хмыкнул. – Маша, Михутря… Огонь!
Жахнули залпом из двух стволов, гулко, на весь лес. За кустами кто-то вскрикнул – попали!
– Заряжай, – держа на прицеле дорогу, приказал король. – Сейчас они разозлятся, попрут…
– Тсс! Слышите? – стоявшая за толстой осиной Санька обернулась. Треух она давно уже потеряла, рыжие локоны волнами растеклись по плечам. Все ж красивая девка, не отнять… – Кто-то скачет, ага!
И впрямь – где-то впереди, если считать по дороге, послышались приглушенный снегом стук копыт и конское ржание. Всадник – или всадники – быстро приближались и вот-вот должны были показаться из-за поворота, выскочить из зарослей рябины, тронутых жухлыми красными точечками еще не доеденных снегирями и синицами ягод.
Магнус поднял пистоль:
– Приготовились… Как только хоть кто-нибудь покажется – стреляем! Силантий, как там тыл?
– Да, господине, спокойно все.
– Странно…
Действительно странно. Те, кто устроил засаду, почему-то не предпринимали никаких активных действий, затаились да сидели себе в кусточках вместе со своей гаковницей, или что там у них было. Спрашивается – зачем? К чему все это? Или… у этих лесных лиходеев просто изменились планы?
Снова заржали лошади. Потом послышались голоса – словно бы кто-то подгонял коней. Кусты затрещали, и на дорогу наконец выбрались… двое всадников и запряженные парой гнедых сани с каким-то бревном.
– Ну, вот она – гаковница.
Страшной силы оружие! Крепостная аркебуза с «гаком» – крюком, или, если по-современному, турелью. По мощи – скорей, небольшая пушка. Ее-то и увозили сейчас со всей возможной поспешностью. И сами убирались следом. Все те, кто сидел в засаде… Да, похоже, что все.
– Мыслю, там нет никого, – тихо молвил Михутря.
Санька тут же рванулась:
– Мы проверим с отроци?
– Проверяй, – махнул рукой король. – Только смотрите там, осторожней.
Леонид вдруг поймал себя на мысли, что часто использовал прибившихся к нему подростков, по сути детей, в самых опасных делах, порой угрожающих жизни… Ну, использовал? И что? Время было такое, дети взрослели рано. А кто не взрослел – тот погибал. Шестнадцатый век – грубые простые нравы. Это не в двадцать первом – на родительской на шее до тридцати лет сидеть.
Сашка с парнями вернулась быстро, доложила, как заправский фельдфебель: мол, все обшарили – нет никого.
– Одне следы от полозьев, – подумав, добавила рыжая. – Верно, тюфяк – пушку свою, повезли.
– Ну, пушку мы и сами видели, – поглядывая на дорогу, Арцыбашев в задумчивости почесал бородку. Похоже, можно было продолжить путь… но ведь дорожка-то вела именно в ту сторону, куда только что сорвались лиходеи! И что же – снова там с ними встречаться?
– Лесом пойдем, – предложил Михутря. – Но сперва по дороге. А как кого увидим – так в лес.
Что ж, иного выхода у путников не оставалось, коли уж они вознамерились идти в Оберпален. Магнус махнул рукою – пошли. Вперед, как обычно, выслали отроков: разведку вести, да и нарвутся на шальную стрелу, так не жалко. Чай, не воины, чего их жалеть-то? Все одно толку-то… ну, разве что вот, в авангарде.
Как бы то ни было, а к порученному делу парни отнеслись со всей ответственностью, тем более что за старшую-то у них оставалась все та же Санька – куда ж без нее-то? Ну, точно, не девка – фельдфебель, или лучше сказать – сержант. Среднее командное звено, без которого любой армии – швах.
Именно парни – кто-то из мелочи, Егорка или Левка – как раз заметили вражеского лазутчика. Тот появился резко, вылетел из рощицы верхом на белом коне. Почему-то без седла, расхристанный, едва ль не босой! В поршнях кожаных, да ремни не заплетены толком – видать, не успел, торопился. Белобрысый, молоденький совсем, чуть постарше рыжей.
Скакал, скакал – прямо на беглецов, словно б не видел. Так вот и промчался мимо Егорки, даже не поглядел. А Санька и окликнуть не успела – не удержался белобрысый в седле, на полном скаку вылетел да в сугробец – шмяк! И смешно, и больно.