второму – в голову. Упавший в снег факел рассерженно зашипел.
– Пламя! Сбивайте пламя! – немедленно приказал король.
Беглецы скинули армяки да кафтаны – что у кого было, и принялись остервенело бороться с огнем. Сделать это оказалось весьма не просто: едва пламя сбивали в одном месте, как в другом тотчас же вздымался к серому небу огненно-оранжевый язык.
– Снегом, снегом давайте!
– Ага, поможет тут снег.
Разгоравшийся огонь неистовствовал, выл, словно тысячи демонов, вовсе не намереваясь сдаваться. Закашлявшись, Леонид утомленно сел на снег, помотал головой, прогоняя бежавшие пред глазами круги, и, схватив прожженный кафтан, вновь вступил в схватку.
– Давайте, давайте, парни! Навались! Девки! В огонь не лезть – караульте. Буде появятся враги – стреляйте без раздумий.
– Есть, мой король! – княжна шутливо вытянулась и щелкнула каблуками. – Ни один враг не пройдет, будь уверен!
– Эх, колодец бы, – запоздало посетовал Михутря. – Ведра…
Мигонына откуда-то привел еще людей – угрюмых бородачей в лохмотьях. Дело сразу пошло быстрее, да и раненый в руку оглоедушко Силантий, вытащив из ограды жердину, принялся отбрасывать горящую солому в сторону, в снег…
– Ворота! Ворота! Давайте, братцы… живо! А ну-ка, Силантий… Давай! Эй, вы там, внутри… Поберегись!
Толстяк изо всех сил ухнул жердиной по заклинившему засову. Потом еще, и еще…
– Поддается! – радостно закричал Мигонына. – А ну, подсобим!
Наконец засов вылетел из пазов, и из распахнувшихся ворот, пошатываясь, выбрались люди, где-то с полторы дюжины человек, в большинстве своем – старики, женщины, дети. Кто-то кашлял, кто-то, наглотавшись угарного газа, совсем не мог идти – таких вели под руки.
Мигоньша и мужики бросились навстречу спасенным, что-то обрадованно вопя. Вовсе не по-русски, по-своему. Подхватили, повели в избы, а кого и оставили здесь, во дворе, аккуратно положив на рогожки. Пущай отдышатся, бедолаги!
– Нюшка! Сестрица! – Лыков кинулся на шею какой-то девчонке с сумрачным закопченным лицом и грязными волосами. – За что, за что они так, суки?
– Говорят, еретики мы все. Огненное крещение.
– Кальвинские собаки! Смерть им. Смерть! Курад!
Раненых шотландцев местные, конечно, добили без всякой жалости, а пленных тут же вздернули все на том же дубе. Своих повешенных сняли – похоронить, а вражины так и остались болтаться на ветру – два шотландских чучела в юбках. Сволочи гнусные! Уроды!
Магнус и его люди заняли горницу в разоренной избе: немного прийти в себя после боя, а пуще того – после схватки с огнем. Все расселись, разлеглись на лавках, бинтуя раны. Слава богу, никто серьезно не пострадал, так, по мелочи все.
Заглянувший в горницу Мигонына с порога бросился на колени – благодарил за спасение близких.
– Без вас бы… без вас бы не знаю и как… А за брата я отомщу, не сомневайтесь!
Подхватив с лавки трофейный двуручный меч, он махнул им с такой силой, что сидевший невдалеке Михутря поспешно наклонил голову:
– Ладно, ладно, мститель. Сейчас-то уймись.
Юноша послушно бросил меч на пол и, сев на лавку, горько зарыдал, ткнувшись лицом в ладони.
– Брате… брате…
– Это по всей Ливонии так? – присев рядом, Арцыбашев успокаивающе похлопал парня по плечу.
– По всей, – тот поднял голову и зашмыгал носом. – Недаром старик говорят – лет пятнадцать назад комету хвостатую видели. Низенько так, прямо над лесом – ярко. А к чему комета – известно. Вот и нет с тех пор у Ливонии доброй судьбы, одни войны да смерть.
– Ничего, парень, – враз приосанился Леонид. – Судьба несчастной Ливонии очень скоро изменится к лучшему. В этом тебе мое короле…
– Господин, – угрюмые мужики-эсты встали у порога с докладом. – Там отряд. На дороге видны – скачут.
– Что за отряд? – так же, по-немецки, осведомился король.
– А кто ж его знает? Видно только, что люди воинские – рейтары. Верно, немцы.
– Скачут сюда?
