– Ну их… – поморщилась водяная блондинка. – Суетятся они всегда, бегают с утра до вечера. Стучат, жгут, таскают, бьют… Воняет всегда далеко окрест. Не хочу.
– Да, здесь тихо, – согласился Андрей, обняв ее и прижав крепче. Закрыл глаза.
Болотница не собиралась чего-то требовать, не пыталась добиваться своего. Она умела ждать. Не сегодня – так через день, через год или через век. Не этот мужчина – так другой или третий. Немного терпения, спокойствия, размеренности – и когда-нибудь она и так получит все, чего желает.
Суета, борьба, спешка – это для смертных.
В следующий вечер Трувор заступил в сторожу вместе с братьями Чоком и Последышем. Заступил старшим, и это радовало тридцатилетнего мужчину. Ведь с братьями они были ровесниками, главным мог стать любой. Но Квасур уже который раз указал именно на него.
Ночь обещала быть теплой и безветренной. В такую караулить покой города одно удовольствие. Отдых, а не служба.
На небе уже высыпали звезды, а жители крепости отправились ко сну, когда из леса наконец вернулись с тяжелыми бадьями мокрого мха усталые плотники. Стража уже собралась закрывать за ними створки, когда Трувор услышал из зарослей вербы у родникового стока слабый девичий возглас:
– Помогите! Умоляю, помогите кто-нибудь! Я не могу идти!
– Вы слышали? – Воин глянул на братьев.
– Нет, – одновременно пожали плечами бородачи.
– Лю-ди-и! Хоть кто-нибудь! – Голос был молодым и сладким. Явно принадлежал какой-то юной ладушке. Может, кто из девок ногу подвернул, а в дневном шуме ее стонов не расслышать было? – Спасите меня! Тут холодно!
– Слышали? – опять спросил Трувор.
– Нет…
Но жалобный голосок все продолжал и продолжал звучать из кустов, тревожа Трувору самое сер-дце.
– Так… – решил он, положив руку на рукоять ножа. – Последыш, бди тут! Из ворот ни ногой! Чок, за мной!
Старший караула вышел на дорогу, шагов сто пробежал по ней, свернул к реке, к топкой низинке, раскинувшейся возле ручья. Время от времени здешний кустарник резали на лозу, но сейчас она успела изрядно разрастись вокруг древних корявых верб.
– Помогите! – Голос стал звонче.
Трувор, щурясь в темноту, раздвинул ветки. Идущий за ним Чок вытянул шею – как вдруг стремительное серое тело, взметнувшись в прыжке, сбило его с ног. Бородач вскрикнул, взмахнув руками, и тут же другой зверь впился ему в горло, заливая кровью тревожный крик.
Старший ничего не заметил, не услышал. В его уши продолжал литься нежный девичий зов, и потому воин ничуть не удивился, увидев сидящую почти в самом роднике нежную юную красотку, одетую лишь во влажную юбку и потому трясущуюся от холода.
– З-замерзаю! – вскинула она на воина огромные синие глаза, и Трувор торопливо снял носкую колдовскую куртку, набросил ей на плечи.
– Сколько раз селезней на подсадку ловил, – послышался за его спиной насмешливый голос, – а клюнувшим мужиком ты первый будешь…
Почуяв неладное, воин выхватил из петли топорик, резко развернулся. Увидел давнишнего чужака и без колебаний рубанул в голову. Оружие легко скользнуло сквозь призрак и накрепко засело в стволе старой вербы. И в тот же миг на запястье Трувора, дробя тонкие кости, сомкнулись волчьи клыки.
– А-а-а!!! – взвыл он от нестерпимой боли, схватился здоровой рукой за рукоять ножа, но почти сразу и на этом предплечье повис тяжелый зверь.
– Это не твое, подонок. – Андрей развеял мороки, подошел к воину и снял с его шеи серебряный с янтарем амулет. – И это не твое. – Он стянул с грабителя ботинки, расстегнул ремень и сдернул с Трувора штаны. – А это тебе больше не понадобится… – Колдун забрал его пояс с сумкой, отступил: – Он ваш!
Пара волков, удерживающих руки жертвы, разжала пасти и кинулась к горлу.
Молодой чародей тем временем отошел к накинутой на кусты ветровке, оделся. Примерил взятые с караульных пояса. Один застегнул, второй повесил через плечо. Услышал слабый шелест, уловил движение, поднял голову и встретился взглядом со статной темноволосой женщиной в длинном черном платье, усыпанном глянцевым бисером. В руке она держала обитую серебром костяную чашу. Гостья повела носом и вдруг скользнула прочь, спиной вперед, растворяясь во мраке.
