но веревки каждый день проверяй. Выберемся в степь, сразу избавимся. Что-то не нравится мне этот болтун.
Литаня все же пнул пленника ногой. Но не сильно, и тоже отправился куда-то к носу. Вестимо, за веревками.
Андрей, оставшись один, снова закрыл глаза. Он пытался понять, как можно выжить чародею в мире богов и колдунов? В двадцать первом веке все было прекрасно. Он творил что хотел, вызывая призраков и показывая чудеса, наводя порчу и исцеляя от болезней, он чувствовал себя всесильным, настоящим полубогом! И очень хотел избавиться от оговорки «полу».
Получите-распишитесь. В эпоху настоящей магии, оказывается, даже последний бродяжка таскает на себе три-четыре оберега. И колдуну до него – не добраться! Из полубога Андрей превратился в никчемного ханурика, которого пинают все кому не лень! Вот тебе и мудрость тридцати веков, каковой он отличается от здешних дикарей! Два раза с местными пообщался – оба раза попал в плен, получил по голове и оказался ограблен до нитки. Хорошенькое начало для изучения великого волшебства…
Однако один положительный для Андрея момент все-таки обнаружился. Вечером, когда корабельщики остановились на ночлег, седой мужчина кинул ему на ужин крупного и горячего печеного судака. Есть было весьма неудобно: руки пленнику охранник не развязал. Но все равно, после полумесяца одних только ягод, заячьей капусты и сырых грибов это немудреное угощение показалось настоящим царским лакомством!
На какое-то время колдуну даже расхотелось убивать всех этих милых людей… до тех пор, пока корабельщики не напоили его предельно простым способом: перевернули на живот и перевесили через борт, так что вся голова оказалась под водой.
С рассветом лодка покатилась дальше вниз по реке, от излучины к излучине, покачиваясь на перекатах и проскальзывая под низкими кронами склонившихся к воде плакучих ив. День за днем, от рассвета до заката.
Примерно раз в день или в два корабельщики останавливались возле городов или прибрежных деревень, высаживались, спорили и торговались с местными жителями – после чего выгружали два-три мешка, грузили вместо них тяжелую корзину или рогожный куль и плыли дальше.
Андрей все это время лежал с закрытыми глазами – но видел все. Видел глазами проносящихся над рекою птиц, пасущихся возле селений могучих лосей, ощущал чувствами домовых и кикимор, успевших прижиться у человеческого жилья. Как ни странно, но несколько дней голодной и безнадежной болотной жизни пошли чародею на пользу. Он научился пользоваться способностями, на которые ранее почти не обращал внимания – умением общаться с живыми существами. В мире амулетов именно этот его дар внезапно оказался самым полезным. Будучи голым, связанным, беззащитным, Андрей, однако, мог в любой момент призвать к себе в помощь обитателей ближнего леса, натравить на врагов насекомых или просто попросить снующих под припасами корабельных мышей перегрызть его веревки.
Если до сего часа колдун все еще не освободился и не перевалился за борт, исчезая в прибрежных зарослях, – то лишь потому, что хотел вернуть амулет. А заодно – одежду и остальные вещи. Сделать это силой Андрей не мог – и отчаянно искал способ пробиться через защиту вражеских оберегов.
Способов взломать талисманы молодой чародей знал множество. Если добыть плоть жертвы – волос, кровь, ноготь, – то можно воздействовать на нее напрямую, мимо амулетов. Можно заговорить пищу, воду – хотя проще подкинуть в еду белену, багульник или цикуту, благо вдоль реки этого добра росло с избытком. Можно поставить на ветер, след или тень врага долгую, выматывающую порчу, которая ослабит защиту, постепенно вытянув силу рун и заклятий.
Но для этого нужна свобода! Свобода действий – и время. Увы, но сейчас колдун не имел ни того, ни другого. Если покинуть лодку – она умчится, никогда не догонишь. Поставить морок и стать невидимым для корабельщиков никак не выходило, несмотря на все старания. И поэтому студент терпеливо лежал, лишь слегка ослабив путы, и думал, осматривался, перебирал варианты, утешая себя тем, что его хотя бы кормят – причем нормально, а не травой; и тем, что каждый день приближает его к священному Аркаиму.
К обещанному десятому дню путники так и не добрались до степи, хотя и попали в куда более полноводную, чем прежняя, реку. Как прикинул Андрей – скорее всего, в Оку.
Делать «пассажиру» было нечего, и, как положено беззаботному туристу, колдун посвятил свободное время любопытству. Улегся поудобнее, плотно сжал веки, поймал сознанием проносящуюся мимо ласточку, тут же дотянулся до нее душой, оставил внутри пичуги крохотную частицу себя – и тут же обозрел здешние просторы с высоты птичьего полета.
Леса, леса, леса… Разрывающие плотный массив сосновых крон прогалины были болотами или топкими заливными лугами. Ни полей, ни сенокосов, ни деревенских крыш. Люди здесь, похоже, не водились. Хотя…
Ласточка чуть отклонилась, снизилась к березняку, над которым вился слабый дымок.
Светлая роща тянулась вдоль до самой Оки и заканчивалась несколькими огромными березами, свисающими над рекой. А напротив, по другую сторону русла, впритык к ним в воду упали две громадные сосны. И проплыть мимо иначе, как под березами,
