– Не принимается, – пытался нахмуриться, торжествующе улыбаясь. Не сильным даже. Нет. Она делает его всемогущим. Теперь это ему очевидно. – И сбежать всё равно не удастся.
– Я и не собиралась, – опять прижалась щекой и просто молча рядом дышала.
Тихо сберечь внутри щемящее чувство, чтобы потом до последнего вздоха это бережно помнить. Мучительно не орать себе: «Ты смог, у тебя получилось!», одёргивать отчаянно свои руки, чтобы крепче, чем надо, не стиснуть и не поломать нечаянно её хрупкие рёбра – совсем ненормальный.
– Что там произошло? – спросила спустя пару тихих минут.
– Взорвался заминированный товарный, – прошептал неохотно. – Поедешь со мной. Одну больше не оставлю. Но там будет страшно, – предупредил слегка нервно. Непонятно, как она это перенесёт. Это сильно пугало.
– Я единственный репортёр в городе. Вариантов у меня всё равно нет, – поморщилась коротко. – Надо найти остальную группу.
– Найдём, – уверенно пообещал командор Лэррингтон. – Всех найдём, – сощурился недобро. И не удержался, обнял свою Сневерг сильнее.
Грэм на минуту прикрыл глаза. Это действительно было чудом. Что догадался. Что успел. Чудо, что вообще её в этой жизни встретил. Как открепить теперь от неё свои руки? Как позволить ей хотя бы на шаг отдалиться? Не позволит, не открепит и от обещаний не освободит. Он был в этом уверен.
Гриб за окном начинал медленно, чуть заметно клониться, западать набок. Ветер сносил облако взрыва прочь от города, в точно рассчитанную Эли сторону, на глазах смертельно напуганных, неожиданно собранных и притихших горожан.
Потрёпанный Родной растерянно замер, таращился неверяще побитыми окнами и вывороченными рекламными щитами, хлопал укоризненно вольными обрывками газет. Крыша подорванного локомотива пролетела километра три и упала почти в самом центре, к счастью, никого не поранив. К ней потом ещё долго ходили «смотреть» по добротно засыпанным стеклянной крошкой улицам.
В целом город чудом не пострадал. Не считая остекления. Жертв среди населения не оказалось.
Военные потеряли в то утро два взвода. Среди них был и Тэрри.
Телёнок-годовас облизал Колькино ухо и ткнулся хозяину носом за шиворот, призывно и мелодично проныл, «ласточкинского» дипломата к общению побуждая.
Босой вскинулся в зарослях молодого репейника, обозревая непорядок, и сдавленно захрипел.
Как заглох на переезде, он помнил, как дополз до путевых посадок – тоже, как прикрылся от солнца широким лопушком – даже это в его памяти ясно сияло, а вот куда дел, где оставил вредёбу… то есть пользу несомненную – как ни силился, воспроизвести не мог.
Поплёлся бочком, нетвёрдо туда, где тракторишко свой вроде покинул, и онемел второй раз уже за день. Теперь, кажется, навечно.
Развороченный, его старый бессменный товарищ красно-ржавым покорёженным скелетом замер под испорченной насыпью, у пустых совершенно путей.
Колька бухнулся на колени и горько, беззвучно завыл.
Телёнок мяукнул тихонечко сзади, ткнул в Дрэкову щёку добрыми губами, пожевал оторванный воротник да потянул за собой, домой, в «Ласточку».
Рэй тяжело опустил, наконец, руки и скованно поднялся.
– Успели всё-таки, – улыбнулся измученно. Щит медленно истончился, а спустя минуту и вовсе исчез. Хлопка он не услышал. Выругался, глядя, как на рубашке расплывается алое. Усмехнулся устало: – Задолбали… – осел опять криво на колени. Поднял утомлённый взгляд, с трудом сфокусировал. Спросил, как у ребёнка: – За что, Эли?
– Прости меня. – Принцесса смахнула две тонкие слёзки, села осторожно на плотный травяной ковёр и уложила голову правителя Семи земель себе на колени. – Прошу тебя, пожалуйста, прости, если сможешь, – шептала Элизабет торопливо.
Рэй потянулся ладонью к её щеке, коснулся пальцами, оставив тёмный след, тепло улыбнулся.
– Зачем ты? Кто смог так испортить мою принцессу? – Элизабет дёрнулась как от удара. Но подниматься не стала. – Это ведь не для Грэма. И не для тебя самой. Я же вижу.
Медленные слёзы её вдруг потекли потоком, и она погладила тёмную шевелюру мужчины дрожащими пальцами.
– Если останешься ты, сильный, несокрушимый, в этом противостоянии вы разрушите мир, – провела пальцами по его лбу, коснулась виска, погладила щёку. Рэман только легко ухмыльнулся. – Однажды разрушите. Континенты уже, не страны, будут гибнуть
