— Ох, — испуганно простонал профессор, — это не вода!
— Не вода?.. — в удивлении остановилась Галинка. — А что же это такое?
— Просто какая-то бурда, — сказал профессор. — Ее надо будет вылить.
— Хорошо, хорошо, — сказала Галинка, вполне входя в роль заботливой хозяйки. — Мак принесет свежей водички, а вы сейчас же ложитесь и лежите спокойно. Я все, все сделаю.
Мак побежал с чайником за водой, а Галинка начала уговаривать Ролинского лечь на диван.
— Ну, дедушка, хороший, ложитесь. Я вас прошу! Вы же меня вылечили, вот и я вас вылечу!
Она взяла старика за руку и своей нежной ручкой погладила его шершавые от химических опытов руки. Золотой локон свесился вниз и зацепился за пуговицу на пиджаке профессора. Галинка засмеялась и отцепила локон, но сразу же укоризненно покачала головой:
— Ох, горе какое, пуговица совсем оторвалась. Вот я ее пришью, обязательно пришью. Мак, ты поставил воду?.. Пожалуйста, принеси мне иголку с ниткой.
Растроганный детской лаской, Ролинский лег на диван. Галинка быстро налила в стакан принесенный Маком крепкий чай и села на кончик дивана.
— Я вас напою чаем, — щебетала она. — Нет, нет, не вставайте. Я вас не оболью. Я деда всегда пою, когда он болеет. Не хотите? Нет, нет, обязательно надо. Так! Раскрывайте рот. А знаете, мне так весело, так весело! Мак дважды звонил в больницу, и ему сказали, что врачи испытали одно очень хорошее лекарство, и дед уже выздоравливает. Кто?.. Да мой дед, Омелько. Вам легче? Видите, у вас и глаза выглядят лучше, а то были, только не обижайтесь, как у нашего барана, когда он болел.
Мак принес иглу с ниткой. Компресс уже был готов — теплый и мохнатый, из купального полотенца. Он ласково обернул голову профессора. В бутылочку полились капли.
— Пожалуйста, Николай Иванович, выпейте эти капельки и тогда поспите.
Ролинский выпил с ложечки чая, потом проглотил предписанные лекарства. Он превратился в покорного, послушного ребенка.
— А теперь я потихоньку пришью пуговицу, я тихонечко… А вы вздремните. Мы будем сидеть тихо, как мыши.
Согретый теплым компрессом, профессор успокоился. Он с интересом следил за пальчиками Галинки, которые ловко пришивали пуговицы. Было уютно и тихо. В ногах замурлыкала Марго. Галинка поправила компресс, ее теплая рука задержалась у его лица. Вот девочка оборвала нить. И сомкнулись уставшие глаза профессора.
— Засыпайте, дедушка, — услышал он.
И далеко отступили все мысли, страдания. После многих бессонных ночей, убаюканный ребенком, Ролинский заснул крепким сном, как дитя.
Ночь победы
На сей раз тучи со стабилизирующей станции пришли ночью.
Спала Галинка, устроившись на раиной постели, но Мак, конечно, не мог заснуть. Ведь сегодня окончательно решалась судьба станции и урожая. От сегодняшнего боя с облаками зависело все.
«Победитель» был готов в любую минуту взлететь с аэродрома. Сверкая огнями, как великан-пароход, он ждал сигнала своего капитана.
Мак обошел все комнаты в поисках отца. Он нашел отца в радиорубке. Нахмурив брови, Горный смотрел на карту, где желтый автоматический указатель ежедневно отмечал путь антициклонов. Мак увидел только одно: глубокую морщинку, что, как ручей, перерезала папину переносицу. У него сжалось сердце: мальчик понял — неумолимо быстро, огненным сказочным драконом надвигается засуха. Антициклоны захватили уже границы цветущих областей. Если станция сегодня не создаст дождевую полосу, прорвется страшный и жгучий суховей. Маку казалось, что он уже чувствует это жгучее дыхание — во рту пересохло, глаза утратили влажность, и… вот-вот он высохнет, скорчится, склонится к земле, как травинка.
Отец быстро выпрямился и подошел к радисту, который только что принял радиотелеграмму. Толя повернул к нему румяное лицо, и его радостный вид сразу согнал тень с лица Горного.
— Борис Александрович, как чудесно они идут ночью, ни капли влаги у нас не пропадет.
