любых неприятностей, что и подтвердил только что. Он вполне мог бы возглавлять какой-нибудь преступный синдикат, но меня лично это волновало не слишком сильно. Пускай об этом голова болит у маркиза и его товарищей по Ордену, ну и еще у господина из дома на Николо-Песковской, меня дела такого масштаба не касаются.
– Скоро утро уже, – покосился на светлеющий горизонт Лафайет, – вы будете в вашем караван-сарае лишь к рассвету. Не желаете заночевать у меня? Место в выделенных покоях вполне хватит на всех.
– Нет, – после короткого раздумья отверг я предложение маркиза, – лучше отправлюсь в русское крыло дворца. Думаю, граф Игнатьев не откажет нам в гостеприимстве.
– Как хотите, – не стал настаивать маркиз.
Мы распрощались с ним, и я вместе с Корнем отправился ко входу в то крыло дворца, где поселили графа Игнатьева. К счастью, довольно быстро встретили слугу и смогли втолковать ему, куда нам надо. Иначе точно заблудились бы и проплутали не то что до рассвета – до полудня точно. Слуга же быстро провел нас в покои, занимаемые графом. Как ни странно, Игнатьев не спал, хотя объяснение этому нашлось достаточно простое, можно сказать очевидное. Час был уже не столько поздний, сколько ранний – и граф поднялся с постели и даже приступил к какой-то бумажной работе.
– Только не говорите мне, что не ложились вовсе этой ночью, – произнес он вместо приветствия, как всегда решив им пренебречь.
– Хорошо, – пожал плечами я, – не стану вам этого говорить. Думаю, этот факт очевиден.
– Это безответственно с вашей стороны! – ткнул меня пальцем в грудь Игнатьев, кажется, мое поведение настолько сильно раздражило его, что он позволил себе позабыть об элементарных нормах приличия.
– У меня был тяжелый день, граф, – усталым голосом произнес я, – который я провел рядом с операционным столом, где врач собирал по кусочкам сустав руки моего бойца. Он работал до глубокой ночи, а я стоял рядом с ним и слушал, как рассказ о каждом его действии. Лишь когда я убедился, что с моим человеком все будет хорошо и руку отнимать не придется, смог отправиться на отдых. Не я виноват в том, что Армасу размозжило конечность во время схватки с хтониками, и нет моей вины в том, что врач почти до самого утра собирал ему сустав по кусочкам в прямом смысле слова.
Свою эскападу с волками, маркизом Лафайетом и Флэшменом я решил опустить – незачем о ней знать графу.
– Теперь нам с Корнем нужен лишь отдых, полноценные часы сна.
– Их у вас будет не так много, как вам бы хотелось, граф, – с мрачным видом сообщил мне Игнатьев.
– В чем же дело?
– В играх третьего дня не был выявлен победитель, – объяснил Игнатьев, – и эмир решил, что завершить их должна дуэль капитанов лучших, по его мнению, команд. Она состоится вечером уже сегодняшнего дня, за два часа до заката. Так что сегодня, боюсь, вас ждет еще более тяжелый день, нежели вчерашний. Я хотел рассказать вам об этом после похорон, но вы отказались слушать и ответили в столь оскорбительном тоне, что позволил себе пустить дело на самотек.
Граф оперся рукой на край стола и потер ладонью другой руки лицо, будто отгоняя некое наваждение.
– Прошу прощения, – выдавил из себя я, – видимо, после похорон был несколько не в себе и не мог полноценно воспринимать ваши слова относительно дел в Бухаре.
– Дело прошлое, – отмахнулся Игнатьев. – Оба мы тогда повели себя ненадлежащим образом, и я также приношу вам свои извинения. Сейчас не время, чтобы ворошить даже столь недавние события. От этой дуэли зависит слишком многое. Простите уж, но не только ваша жизнь и вознаграждение команды. Судьба всех переговоров нашей миссии висит, можно сказать, на волоске.
Сейчас вы – главный дипломат Российской империи, – усмехнулся, правда не слишком весело, граф.
– Неужели будущие переговоры настолько важны? – пожал плечами я. – Какое дело России до этих земель? Они же чертовски далеко от наших столиц.
– От Лондиниума они еще дальше, однако Британия проявляет к ним повышенный интерес. Очень скоро здесь может пройти сухопутная граница между нашими империями, и чем сильней мы отодвинем ее от наших нынешних рубежей, тем лучше для нас, как вы понимаете. Сегодня вы льете кровь на арене, чтобы завтра ее не проливали наши солдаты в этих песках.
– Очень красиво сказано, – заметил с усталой иронией я. – С таких красивых слов обычно начинаются не самые красивые дела.
Игнатьев поджал губы, явно уязвленный моими словами и тоном, каким они были сказаны, однако отвечать ничего не стал. Решил просто свернуть наш не слишком удачный разговор:
– Слуги устроят вас с товарищем на отдых. Скажите, в котором часу вас разбудить?
– А сколько сейчас?
