Держались они только потому, что наступала на них не организованная армия – они сражались с ордой.
Лук поднес винтовку к плечу и наставил на человека лет пятидесяти – тот отстрелял магазин и исчез из вида, когда пули засвистели вокруг него.
Увидев ствольную вспышку в соседнем окне, Лук выдохнул, прицелился и выстрелил.
Человек дернулся, пошатнулся, рухнул на завал в окне.
Лук ждал.
Из соседнего здания вылетела еще одна бутылка с коктейлем Молотова, сверкнуло стекло. Он проигнорировал ее, проигнорировал вспышку огня и крики. Он ждал.
В окне, словно кобра, возникла женщина с винтовкой в руках. Он узнал ее. Видел ее раньше в бинокль. Вблизи она была еще красивее. А может быть, дело было вовсе не в расстоянии, может быть, она сегодня столкнулась с такой гранью жизни, о существовании которой и не подозревала прежде. Прониклась тем первобытным чувством, которому не было места в ее родительских заботах, в ее круге общения.
Она, как и Лук, познала зверя. Как и Лук, принесла ему свои дары. Если она останется жить, то ее будет преследовать ужас от содеянного, по ночам будут сниться крики горящих людей. Но какой-то ее части будет не хватать этого. Тайной, непризнанной части, которая наслаждалась тем часом, когда она держала в руках грубую правду жизни.
Если она останется жить. Познать зверя еще не означает получить защиту от него. Лук поймал ее лицо в прицел и нажал спусковой крючок.
Пуля попала ей в лоб.
Глава 43
Жар горящего дрона доходил до Шеннон даже с такого расстояния. Языки пламени были очень бледными, почти невидимыми, а она бежала по взлетно-посадочной полосе и толком еще не могла понять, что собирается делать.
Ник за ее спиной прокричал что-то, но она не разобрала слов. Да и все равно не могла остановиться, потому что второй беспилотник уже набирал скорость. Двигатель ревел все громче, заглушая звуки стрельбы и треск плавящихся элементов дрона.
Она сотни раз садилась за штурвал планера, любила ощущение полета, танец с ветром и гравитацией, любила резвиться над пустыней. Любила планеры за то, что, несмотря на их относительную безопасность при условии достаточного опыта планериста, они были безжалостны. Отвлекись, потеряй ветер, неправильно оцени ситуацию – и земля станет тебе суровым учителем. Садясь за штурвал, она испытывала то же радостное чувство, что переполняло ее, когда она уходила на задание: ощущение подлинности жизни, которое невозможно без риска, без азартной игры с судьбой. Она всегда знала, что настанет день – и она проиграет. Только надеялась, что не сегодня.
У лежавшего под крылом пилота, одетого в кожаную куртку, было удивленное выражение лица. Рядом стояли сумки. Он, вероятно, рассчитывал в последнюю минуту спастись от виджилантов, но откладывал слишком долго. Умелый нож Сорена так глубоко перерезал ему горло, что Шеннон увидела позвоночник. Она понадеялась, что пилотом он был более умелым, чем бойцом, потому что времени на проверку планера у нее не оставалось – убедиться, что колеса разблокированы, что трос закреплен надлежащим образом, а механизм лебедки в порядке. Она просто перепрыгнула через его тело, уселась в кабине, защелкала выключателями. Батареи заряжены, осветительные огни включены…
Шеннон обратила внимание на движение за стеклом кабины – мимо уже пробежал дрон, быстро набиравший скорость. Значит, на всякие мелочи вроде безопасности нет времени. Сделай или умри.
«Скорее уж „сделай и умри“, детка.
Есть только один способ сбить этот дрон».
Шеннон пристегнулась и с отчаянной надеждой на то, что автоматические системы включены, нажала кнопку «ПУСК ЛЕБЕДКИ».
Услышала знакомый звук оживших шестерен, и ее прижало к спинке сиденья – планер понесся вперед.
Купер бросил пустую винтовку, поймал дробовик и крикнул:
