Купер подбросил мыском ноги мяч в воздух, перекинул его несколько раз с одного колена на другое и послал Тодду.
– Ты как себя чувствуешь, малыш?
– Нормально, – ответил сын. – Не болит. Но волосы – отстой.
Врачи выбрили ему часть головы, но уже появилась щетинка, отчего это место напоминало сплошной шрам.
– У волос есть хорошее свойство – они отрастают, – сказала Натали.
– Но медленно.
– А я думаю, это здорово, – сказал Купер. – У тебя такой крутой вид.
– Ты похож на чокнутого, – вставила свое слово Кейт и захихикала.
Тодд высунул ей язык, но мяч в ее направлении послал осторожно. Он был хороший мальчишка, снисходительный старший брат. Купер и Натали переглянулись со скрытым удовольствием – между ними возникла та физическая связь, которая появляется после многих лет, прожитых вместе.
«Ты посмотри, что мы произвели на свет».
– И чем вы тут, ребята, занимались? Есть новые друзья?
– Да так, – пожал плечами Тодд. – Я хочу домой.
– А мне здесь еще нравится, – сказала Кейт. – Но теперь по-другому, чем раньше.
– Это как?
– Взрослые все боятся.
Он знал, что его дочь – интеллектуально одаренная, почти наверняка первого уровня. Но от этого ему не стало легче, когда он услышал, как его пятилетняя девочка говорит о страхе всех взрослых вокруг нее.
– А тебе, детка, разве страшно?
– Нет, – ответила Кейт. – Ты нас защитишь.
Она говорила с детской верой, простой убежденностью, что родители защитят ее от мира. Подхватят, если она будет падать, всегда будут стоять между нею и бедой. И правильно – именно так она и должна была думать. И все же ее слова наполнили его смешанным чувством: с одной стороны, гордостью, а с другой – страхом более глубоким и мощным, чем все, что он испытывал прежде.
– Правда же?
– Конечно, дочка, – сказал он.
Но поскольку она могла «прочитать» его, у него был только один способ провести ее: самому уверовать в собственные слова. Все силы отдать на то, что они означают. В эту секунду он был готов спалить целый мир, и не только для того, чтобы его дочери ничто не угрожало, но чтобы у нее не возникало и мыслей о страхе.
– Па, – сказал Тодд с выражением одновременно спокойным и неуверенным, как у человека, хладнокровно заглядывающего в бездонную пропасть, – как вообще это случилось? Все это?
– Не знаю, малыш. – Купер помолчал. – Помнишь, мы с тобой говорили, что есть разные люди?
– Да, но… мама сказала, что президент и многие другие погибли. Это ведь не потому же, что они были разные?
Купер посмотрел на Натали, уловил ее легкое пожатие плечами и еще в одном телепатическом контакте почти услышал ее слова: «Давай, папочка, объясняй, удачи тебе».
У него возникло искушение солгать. Но то, в каком состоянии пребывал мир…
Кейт пнула мяч в его сторону. Он придавил его ногой к земле.
– На твой вопрос нет простого ответа. Ты готов к сложному?
– Да.
Купер посмотрел на Кейт, дочка торжественно кивнула.
– Ну хорошо. Жизнь не похожа на кинофильм, ну, когда плохие парни только и хотят быть плохими, негодяями. В реальной жизни злодеев не так уж много. Люди чаще всего верят, что поступают хорошо. Даже те, кто поступает плохо, обычно считают себя героями, а свои поступки оправдывают тем, что так они хотят избежать большего зла. Они испуганы.
– Но если настоящих злодеев нет, то чего они все боятся?
– Тут, понимаешь, такой замкнутый круг. Когда люди боятся, им легко представить, что все, кто на них не похож, угрожают им. Забыть, что все люди, по существу, одинаковы, что все мы любим наши семьи и хотим жить нормальной жизнью. Но хуже всего то, что некоторые пользуются этим. Они намеренно пугают других, потому что знают: в страхе люди начинают делать глупости.
– Но зачем им нужно, чтобы люди делали глупости?
