– Не смогут. – Император сжал кулак так, что побелели костяшки. – Не смогут! Наверное…
– Замечательно! Наверное! Я просто счастлива! Папа, ты что?! Ты, и не уверен?! Как это так?!
– Не смогут, не смогут… отстань. Иди к себе. Не мешай, я думать буду! Твоя охрана будет усилена… мало ли что. Могут подослать убийцу.
– Опять ты? Ты думаешь, Адрус придет меня убивать? Я не верю! Он милый мальчик, и…
– Дура! Ты – дура! Он убийца! Мы сами сделали из него безжалостного убийцу! И как оказалось – не испытывающего к нам ни малейшего чувства верности! Потому сиди и не высовывайся! Ладно, ладно… успокойся. Все будет хорошо. Вокруг нас сотни Псов, гвардейцев, из казарм скоро придут армейские части – подавим бунт! Первый раз, что ли…
Император вздохнул и сжал зубы так, что на щеках прокатились желваки. Все было не так радужно, как он озвучил. Совсем не так радужно.
И впервые за долгие годы император боялся.
– Лови! Лови ее! – пьяный мужлан со здоровенным мечом на плече цапнул за плечо пробегающую мимо девчонку, промахнулся и едва не упал, покачнувшись, словно от порыва ветра. Злобно выругался, повернулся вслед ускользнувшей жертве, но двое товарищей удержали:
– Брось! На хрена она тебе?! Щас лавку какую-нибудь вскроем, нагребем барахла! Чё тебе девка? От них одна зараза! Пошли! Потом накупим девок, каких хотим!
– Не хочу купленных! Хочу эту девку! – упрямо промычал парень, остановился и вдруг уставился на незнакомца, который шел мимо троицы, слегка пригнувшись и закрыв голову капюшоном. – Эй, ты, чё башку прячешь?! Стая-а-ать! Сказал тебе – стая-а-ать! Городская сволочь! Все вы тут твари! Вытряхай кошель! Ну, скотина! Быстро! А-а-ахх…
Товарищи парня вначале не поняли, что случилось, – он вдруг прижал руки к шее и замер на месте, сипя, пытаясь вдохнуть воздух. Потом, когда на мостовую закапала кровь и вояка рухнул ничком, с громким стуком ударившись головой о мостовую, стало ясно – убили! Его убили! И убил не кто иной, как этот прохожий, удалившийся уже на десять шагов!
– Стой! – крикнул один из бунтовщиков, сорвавшись с места, как гончий пес. – Стоять! Эй, парни, он Хабаса убил! Сюда, скорее!
На призыв прибежали еще четверо – такие же крепкие деревенские парни, наскоро обученные искусству владения оружием. Они в это время как раз грабили лавку обувщика и вылезли оттуда со свертками кож и мешками башмаков – то ли новых, то ли переданных для ремонта, но крепких и в хозяйстве гожих. Инстинкт, присущий деревенскому жителю, вынужденному поддерживать соседа, – иначе не проживешь! – вынудил их бросить мешки и броситься на призыв соратников, догонявших убийцу. Тот же как ни в чем не бывало шел по улице, слегка наклонив голову, прикрытую капюшоном, и только прибавил шаг, почти перейдя на бег, – до этого он и так шел довольно быстро. Что и немудрено – каждому горожанину хочется быстрее покинуть улицы, охваченные смутой, наполненные наемниками-грабителями и деревенскими ополченцами, громящими лавки, уничтожающими все, что можно разбить и сломать в ненавистной столице, собирающей бесконечные налоги, пьющей кровь простого люда. Нынешние грабежи, с их точки зрения, были ничем иным, как справедливым возвратом награбленного, и плевать, что налоги собирал не простой башмачник или швея – все горожане виноваты, и все тут! Город вообще исчадье преисподней, и его нужно сжечь как источник вселенского Зла! Это знает каждый селянин с самого рождения. А если не знает, ему растолкуют более смышленые односельчане.
– Что, что случилось?! – прибежавшие столпились, и тот, кто первым бросился за убийцей, остановился, стал объяснять суть преступления, указывая на лежащего парня. На рассказ хватило нескольких секунд, и тут же шестеро разъяренных крепкозадых деревенских парней бросились в погоню, чтобы растерзать, разорвать негодяя, осмелившегося бросить вызов победителям города.
Первым добежал легконогий Супрас, он с криком попытался проткнуть незнакомца копьем, которое нес на плече, промахнулся, и, когда оказался вблизи от горожанина, вдруг почувствовал, как грудь обожгла острая, нестерпимая боль, такая, будто сердце прижгли раскаленным железом.
Супрас икнул, выдохнул, выбулькнув мгновенно хлынувшую кровь, и умер, так и не поняв, что с ним случилось.
Второй преследователь не успел затормозить и буквально врезался в спину падающего Супраса, споткнулся о его упавший труп и полетел вперед, чтобы растянуться на мостовой с узкой, почти не кровоточащей раной в затылке.
Четверо оставшихся в живых мстителей догнали не сбавившего шаг горожанина, крепкий, широкоплечий Хенар с размаху рубанул мечом – таким же, какой лежал сейчас возле трупа Хабаса, с волнистым длинным лезвием, способным разрубить любую броню.
Непостижимым образом незнакомец увернулся, тяжелый клинок ударил наискосок, и уже у самой мостовой меч начисто отсек
